– Ольга Семеновна, но почему именно я? – взмолилась Катя. – Почему бы вам самой не поехать к этому вашему Петюнину?

– Потому что ты молодая, Катюша. Мне-то самой уже не под силу мотаться по всем этим делам. И сердце шалит. И давление жмет. Вот я уже к вам приехала, а чувствую, все, больше не могу. Голова кружится, перед глазами мушки летают, того и гляди в обморок бухнусь. Не могу я, сил у меня уже нету.

Ольга Семеновна и впрямь выглядела бледно. Под глазами у нее образовались синяки. И дышала она как-то слишком уж часто и мелко, словно бы что-то мешало ей вдохнуть полной грудью. И Кате стало жалко эту пожилую женщину. Пусть Ольга Семеновна повела себя некрасиво, опозорила ее своими воплями на весь пансионат, но кто знает, как бы повела себя Катя, окажись она в такой же ситуации. Пока еще у Кати детей нету. Но если бы были? И пропали?

– Одни мы с Борюсиком на всем белом свете, – неожиданно всхлипнула Ольга Семеновна. – Одни! Случись с ним что, с кем я останусь? Кто мне глаза закроет и в последний путь соберет?

Выяснив, что в материнских чувствах женщины к своему сыну крылось много эгоистического, Катя свое сочувствие несколько поумерила. Но помочь все равно согласилась. А кто бы на ее месте не согласился, видя слезы матери и наблюдая ее плохое самочувствие?

И все же по дороге к детективу Петюнину девушка не могла избавиться от мысли, что вдвоем с рыдающей Ольгой Семеновной дело пошло бы у них и быстрей, и проще. А так детектив может еще и заартачиться. Другим моментом, который порядком озадачил Катю, было то, что офис известного детектива совпадал с номером квартиры в самом обычном жилом доме.

– Неужели он принимает у себя дома?

Катя окончательно убедилась в своих подозрениях, когда оказалось, что дверь нужной ей квартиры ничем не отличалась от всех соседних квартир. Обычная такая отделанная вагонкой дверь, самая что ни есть простецкая. Ни таблички, оповещающей о том, что тут ведет прием частный детектив, причем знаменитый и прославленный, ни других опознавательных знаков не наблюдалось. Вряд ли можно было считать указанием надпись «Серега – лох», сделанную чьей-то губной помадой.

Стараясь не думать о том, что детектива зовут Сережей и, значит, надпись в полной мере может относиться именно к нему, Катя нажала на пипочку дверного звонка. Даже если Сережа Петюнин и лох, выбирать все равно не приходится.

– Кто там?

Голос за дверью был женский. И принадлежал он молодой женщине. Катя растерялась еще больше.

– А я к Петюнину.

Дверь тут же открылась. На пороге стояла худенькая блондинка в халате и жевала зеленое яблоко. Окинув Катю цепким взглядом, она не нашла в ней ничего опасного и кивнула:

– Заходи.

Катя шагнула и оказалась в обычной квартире. Да, да, в самой обычной квартире с длинным просторным коридором, от которого во все стороны отходили двери. Никакого намека на то, что тут может находиться офис известного детектива, не было.

– Тебе вторая дверь направо.

– А что, квартира коммунальная?

– Ага. Только весна, и все наши соседи по дачам разъехались. И что им там в такую холодину делать? Но руки в ноги, рассаду в зубы и вперед… На грядки. Капусту в теплицы сеют, петунию, анютины глазки. Говорят, на природе им лучше, чем в четырех стенах. Может, оно и так, я не спорю, только снег ведь еще. Но с другой стороны, нам и лучше. Считай, мы с Сережей во всей квартире вдвоем живем. Иногда дядя Толя приходит, но это если они с женой поцапаются. А так и нет никого.

Все это так не напоминало визит к детективу, который Катя нарисовала, пока ехала на эту встречу, что она даже не знала, как ей себя вести. Несмотря на то что район считался фешенебельным, данная застройка была представлена почти сплошь коммуналками. Живым напоминанием о том, как не должны жить люди. Лишь квартиры в фасадной части жилого здания могли претендовать хоть на какое-то понятие о роскоши.