Герберт не постеснялся зайти в спальню, открыть дверь в комнату, действительно, ванная, причем с джакузи. Ни трупов, ни крови, на полу едва видны пятна белого налета, следы высохшей воды. И фен в раковине почему-то лежит. Душ Ставицкая принимала после того, как Герберт увез труп, но все уже успело высохнуть, в том числе и полотенце, которым она вытерлась. Ничего интересного Герберт здесь не нашел, но вывод сделал. Видимо, Лариса на самом деле не подпускала к себе Водорезова близко, что-то разделяло их. А как объяснить, что душ он принимал в общей ванной, когда есть джакузи в спальне?

– В следующий раз спрашивай, когда ко мне в спальню входишь! – зыркнула на него Ставицкая.

Женщины, мужчины – все имеют право на личное пространство, и она не исключение. Но не все так ревностно его оберегают, тем более что Герберт не совсем посторонний человек. Его назначили ангелом-хранителем, и все, что ни делается, – все ради нее, одной-единственной для него женщины. А именно так он должен воспринимать Ларису, во всяком случае на определенном этапе времени, который мог и затянуться.

– Сегодня тоже с Водорезовым ссорилась?

– Да нет, просто в игнор его отправила, – фыркнула Лариса. – Он пришел, а я ушла!

– Зачем приходил?

– Ну не может он без меня.

– С цветами приходил?

– Нет, а что?

– За руки хватал?

– За руки?! – задумалась Ставицкая.

– Синяк у тебя на руке, – подсказал Герберт.

– А-а… Ну да… Говорю же, ссорились мы часто.

– И сегодня поссорились?

– Ну не то чтобы… Просто за руку схватил, давай, говорит, я вырвалась, ушла… Все или еще что-то? – раздраженно спросила Ставицкая.

Герберт невозмутимо смотрел на нее. От Водорезова она уходила примерно в таком же раздраженном состоянии. Чтобы успокоиться, решила прогуляться, Георгиевский сквер тут неподалеку, есть где свежим воздухом в тишине старых московских улочек подышать. Но, видимо, злиться она не перестала, может, потому и споткнулась, не сильно, но все-таки приложилась коленкой к асфальту. Или кто-то толкнул? А может, заспешила куда-то, да с ритма сбилась…

– Кто мог убить Водорезова?

– Э-э… – застигнутая врасплох, зависла Ставицкая.

– Кто мог убить, кроме тебя?

– Кроме меня?.. А почему ты со мной на «ты»?.. Ты вообще знаешь, кто я?

– А мне нужно знать? Это имеет какое-то отношение к делу?

– А если не имеет?.. Хотя нет, имеет!.. Этот Илья Платонович конченый козел!

Ларису развезло окончательно, она уже не могла держаться на ногах, барный стул для нее слишком высок, поэтому она бухнулась в кресло. И села, подобрав под себя ноги, голова сама по себе легла на плечо.

– Кто мог убить Водорезова? – для очистки совести повторил Герберт.

Возможно, Ставицкая понимает, что наговорила лишнего, и даже осуждает себя за несдержанность, возможно, ей не следовало звонить Хомутову. Но завтра снова позвонит, чтобы отказаться от услуг Герберта. Если так, то нечего сейчас мутить воду. И видео с камер наблюдения снимать не надо, а то Герберт собирался: хотел глянуть, когда в доме появился Водорезов.

– Завтра скажу, – пробормотала она.

– Сегодня уже, – глянув на часы, сказал он.

Половина пятого, за окном уже рассвело, просыпаться пора.

– Не придирайся, – Лариса вяло махнула рукой.

– Пятница сегодня.

– Святая пятница, – кивнула она.

– Рабочий день.

– А мне на работу не надо! Я сама себе начальница!..

Только что ее голос звучал вяло, как на последнем издыхании, и вдруг ожил, заиграл бравурными нотками. Но также в голосе угадывалось и сомнение. Может, и не совсем себе начальник.

– Очень хорошо.

Герберт оставил Ларису в покое, вышел в прихожую, снова глянул на связку ключей, брошенную на трюмо. Вряд ли это убийца оставил, профессионал таких глупостей себе не позволяет. Но если это Водорезова ключи, значит, Ставицкая темнит. Или просто память подвела. Сказала, что Илья пришел, и она ушла. А он пришел, когда ее не было дома. Может, кто-то другой приходил, еще до того, как появился Водорезов.