– Я прошу каждого из вас перед докладом о проделанной работе, представляться, – сказал Горпищенко. – Таким образом, мы не только продуктивно поработаем, но и познакомимся друг с другом. Кто руководил обыском рабочего кабинета Снаткина?

С третьего ряда стульев поднялся опер с помятым лицом и в желтом свитере.

– Капитан Пустовойтенко, – медленно сообщил он. – Обыск начался в 13–30 и закончился в 15–00. Протокол составлен и передан Вам. Ничего интересного не найдено.

– В протоколе значится аквариум с рыбками, – нашел на столе протокол следователь. – Воду из аквариума сливали?

– Чего? – изумился капитан Пустовойтенко.

– У вас что-то со слухом, капитан? – нахмурился Горпищенко.

– Нет, не сливал, – ответил опер.

– Рыбок жалко, – хохотнул кто-то из присутствующих.

– Я вторые сутки на ногах, – обернулся на смех капитан Пустовойтенко. – У меня два трупа в разработке. А меня сюда кинули, чтобы аквариумы чистить?

– Свободен, – сказал Горпищенко.

– В каком смысле? – спросил недоуменно Пустовойтенко.

– В самом прямом, – сгустил на лбу складки следователь. – Если понадобится гавно руками разгребать, чтобы найти доказательства, будете разгребать, капитан. Свободен до утра.

Опер Пустовойтеко махнул головой и шатающейся походкой вышел из комнаты. В наступившей тишине Горпищенко обвел взглядом зал, поднял еще один протокол и спросил:

– Кто допрашивал Пермана Юрия Львовича?

– Я.– поднялся круглолицый румяный парень. – Лейтенант Скворцов.

– Ваши впечатления о допрошенном?

– Мутный он какой-то, – начал оправдываться Скворцов. – И потом, он воняет, как сурок. Ни с того ни с сего обливается потом, который отравляет воздух в кабинете. Я считаю, что это у него такой способ защиты.

– Вы допрашивали его три часа, – потрясая протоколом, грозно заметил следователь. – Вы исписали четыре листа своим куриным почерком, который невозможно разобрать. Где подпись допрошенного?

– Он отказался подписывать протокол, – объяснил лейтенант.

– Почему? – поинтересовался Горпищенко.

– Я же говорю, что он какой-то странный. Может псих. Я ему дважды прочел протокол, а он отказался его подписать, мотивируя тем, что мой почерк трудночитаемый…

– Я же выделил вам кабинет с компьютером, – зловеще произнес Горпищенко. – Этот Перман, умнее вас, лейтенант Скворцов ровно в два раза. Вы понимаете, что вы срываете ход расследования? Перман – это взяткодатель. Он должен был показать, за что он передал Снаткину сто тысяч долларов. А что вы с его слов тут нацарапали? Шел в булочную, споткнулся о пакет, увидел американские деньги, испугался и прибежал к начальнику полиции, чтобы их отдать, может хозяин впоследствии найдется.

– В протоколе стоят подписи понятых, которые подтвердили отказ этого… Юрия Львовича подписать протокол, – оправдывался Скворцов, нервничая, отчего румянец, как ожог, поджарил его обе щеки. – И я не виноват, что принтер не херачит, а вы каждые полчаса требовали положить его показания на стол.

– Этими показаниями даже подтереться нельзя, – подвел итог Горпищенко и передал протокол одному из оперативников службы безопасности.

– Вы случайно по маме не еврей? – спросил не поднимая головы представитель государственной службы безопасности.

– Никак нет, – отвечал лейтенант полиции.

– Если к утру мы не получим от Пермана тех показаний, что нам надо, – не поднимая головы от бумаги, негромко сказал мужчина, – мы тебе сделаем обрезание по всем правилам Талмуда. Встал и пошел работать. Петренко, – обратился он к мужчине в последнем ряду, лицо которого обрамляла ухоженная небритость, – дай ему в помощь двух своих пацанов. Но не дай бог, если этот Фердман к утру отдаст богу душу или впадет в кому. Ты меня понял?