– Стоп, – сказал адвокат. – С этого места тщательнее. Откуда тебе известно о камере?

– Мир не без добрых друзей, – умно ответил полковник. – У меня в дверях кабинета нет замка. Это моя принципиальная позиция. Любой гражданин и любой сотрудник в любое время, если я там нахожусь, может меня найти без записи и разрешения. По другому начальник полиции работать не может. А если может, то это уже не полиция, а что-то другое.

– Ты хочешь сказать, что все твои действия в течение сегодняшнего дня зафиксировала микрокамера?

– Я даже уверен, что эти суки, – Снаткин показал пальцем на входную дверь, – уже ее сняли и все изучили. И сейчас думают о том, как красиво выйти из этого положения.

– Горпищенко уже побежал за букетом роз, – умилился адвокат. И тут же сказал: – Подведем предварительные итоги: у нас есть микрокамера, которая объективно зафиксировала весь процесс. Чем же конкретно она может нам помочь?

– Я являюсь акционером титанового комбината, – сообщил Снаткин. – Ну чтобы быть совершенно точным, акционером является моя жена Таисия. Эти акции лежали у нас лет десять без всякой надежды на прибыль. Комбинат был постоянно в тяжелом финансовом положении и акции бесполезно пылились в коробке с моими грамотами и медалями. А месяц назад ко мне пришел один из собственников комбината, да ты его знаешь, Аркадий Кеосаян. У него начались какие-то терки с партнером. Партнер его живет в Питере, имеет сорок девять процентов акций, а Аркашка только сорок один. Вот он тут же сообразил, что если наши акции купить, его партнер становится младшим научным сотрудником, а сам Аркан хозяином предприятия. Он предложил мне сто тысяч баксов за них. Короче, дней пять назад мы все бумаги оформили на Кеосаяна, а бабки он обещал подогнать попозже, пока соберет их или одолжит. Вот сегодня он и прислал человека ко мне. Я не успел даже коньяк по стопкам разлить. Ворвались в кабинет, положили нас на пол, схватили целлофановый пакет с деньгами. Все снимали на камеру и кричали как полоумные, деньги чьи. Вот и вся история.

– Ты сказал «представитель завода». У него была с собой доверенность?

– Послушай, Алик. Все бумаги на акции мы оформили заранее. То есть моя жена все подписала и передала акции Аркадию, как и предусмотрено законом. Ты хочешь сказать, что человек этот был не от Кеосаяна? Ну может быть, это был не представитель завода, а представитель гражданина Кеосаяна. Так тебя устроит? Человек принес деньги. Перед этим мне позвонил Аркадий и сказал, что деньги уже в пути. Я должен был проверить документы этого человека? Я даже не знаю, как его зовут. Я сразу сказал Горпищенко, что это деньги мои и объяснил их происхождение.

Красивое лицо адвоката сморщилось, как от зубной боли.

– Я что-то сделал не так? – спросил полковник.

– Как к честному человеку и гражданину к тебе претензий нет, но как опытный полицейский, ты допустил одну непростительную ошибку. Ты заговорил раньше, чем встретился со своим адвокатом. Таким образом, ты уже лишил себя права на вариативность версий происшедшего.

– А зачем мне что-то выдумывать? – искренне сказал Снаткин. – Правда, она и в Африке правда. – Пусть посмотрят фильм об одном дне из жизни полицейского начальника и поймут, как они облажались.

В ста метрах от кабинета Горпищенко, в подвальном этаже городской прокуратуры, в комнате, предназначенной для собраний трудового коллектива, шло совещание оперативно-следственной группы.

За узким длинным столом сидели следователь Горпищенко и два оперативных сотрудника местной службы безопасности. Перед ними, развалившись на пустых стульях, тихо переговаривались между собой остальные оперативники, наспех собранные из аппарата областной полиции.