– Пермана, – подсказал Горпищенко.

– Вот именно. А заодно и Снаткина. Кто у него адвокат?

– Альберт Кемельман, – ответил следователь.

– Будет путаться под ногами, я лично приму меры. Мне начальник налоговой уже голову прогрыз насчет этого адвоката. Представляешь, нашел в акте проверки налоговой ссылку на закон, который был отменен до начала проверки и требует от государства вернуть миллионы гривень этому проходимцу Ганапольскому. А заодно еще и моральную компенсацию в сотни тысяч. Как это получается, что все дела, которые он ведет в судах, всегда заканчиваются его победами? У нас в судах, слава богу, нет ни одного еврея. Почему же судьи всегда соглашаются с его доводами? Какие у тебя есть на этот счет размышления?

– Все дело в текучке, – осторожно ответил Горпищенко. – У нас на каждого следователя по сто дел в месяц. При такой нагрузке, мы, конечно, допускаем ошибки. А Альберт, адвокат грамотный, умеет зацепиться за торчащую в деле белую нитку и размотать клубок.

– Все это глупости, – безаппеляционно заявил Скоморох. – По моим негласным данным, он платит каждому судье бабки. Ты знаешь размер его гонораров? Я как-то подослал своего агента к нему, так он за час снял с него триста баксов. Я, пожалуй, опять включу его в свою разработку. Дай мне допросить Снаткина в присутствии адвоката. Я хочу понять, в чем он силен и вывести его на нашего судью-агента. Вот тут мы его и хлопнем. Кстати, еще одна странная закономерность. Этот адвокат еще ни разу не вел дела у нашего судьи. Это подозрительно. Инстинкт самосохранения или наша недоработка?

– А что, если это подстава? – вслух высказал свои сомнения Горпищенко. – Мы получаем запись сегодняшнего дня, на котором придурок Перман объясняет Снаткину, что нашел деньги на улице и принес их начальнику полиции, чтобы тот нашел их владельца. Ведь, если эту камеру поставил сам Снаткин, она может работать выборочно, чтобы быть доказательством отсутствия вины начальника полиции?

– Интересная мысль, – как бы проснулся коллега Василия Васильевича и щелкнул своими огромными зубами. – Этот Снаткин – видно, жук опытный. Сам поставил камеру, сам ее редактирует, сам устраивает нужные постановки…

– Вы оба – идиоты, – прошипел Скоморох и разыскал одну из бумаг на столе. – Вот объяснительная Снаткина. «Это деньги мои, – пишет он своей рукой. – Это цена акций моей жены. Мы продали их Аркадию Кеосаяну за сто тысяч долларов. Он может это подтвердить.» Кто такой Кеосаян?

– Я вызвал его завтра на допрос, – пояснил Горпищенко. – Аркадий Кеосаян – совладелец титанового завода.

– Вот с него и начнем, – решительно сказал майор. – А с микрокамерой поступим таким образом. Изымем ее, посмотрим и если она нам не нужна, утопим в Южном Буге. Если там что-то будет полезное, оформим все необходимые бумаги и приобщим к делу как доказательство. – Про объяснительную я знаю, – оправдательно пояснил следователь, – Сам отбирал. Но почему он открыто об этом говорит с адвокатом? Если камеру ставили специальные органы, откуда он знает, что его вели и записывали… Слишком все как-то туманно. Мы ее не ставили, вы ее не ставили. Кто же, кроме Снаткина, мог ее поставить? Чувствую, что эта микрокамера нужна нам, как геморрой. Предположим, Кеосаян завтра покажет, что ничего у жены Снаткина не покупал и денег не передавал. Что мешает Снаткину заявить, что это деньги его и он одалживал их Перману, а Кеосаяна приплел к делу, так как не помнил о чем он говорил, лежа на полу в гипертоническом кризе. Мы должны расколоть Пермана по полной. Мы должны узнать, что их связывает или кто, за что он передал эти деньги Снаткину? Может быть, Снаткин связан с Кеосаяном, а Перман просто посредник, так сказать, почтальон? Или Кеосаян завтра заявляет, что это деньги его и он передал их в счет покупки акций жены Снаткина через своего знакомого Пермана. И микрофильм это подтвердит?