– Умеете, вы адвокаты навести тень на плетень, – хмуро сказал полковник полиции. – Давай, колись, что ты придумал. Мне нужно три дня, чтобы все разрулить. Можешь ты сделать так, чтобы я ушел отсюда до суда?

– Это только в кино адвокаты приходят и забирают своих подзащитных из лап таких свирепых полицейских, как ты.

– Но ты же забирал у меня всякую шелупонь.

– Вот именно, шелупонь. Ты бы их и без адвоката выдворил бы, чтобы не болтались под ногами. Мне надо будет посмотреть этот договор купли-продажи. Я уверен, что в договоре сумма указана в гривнях, как и положено. Почему он передал тебе в долларах?

– Потому что мы с ним так договорились.

– А кто должен налоги платить с этой сделки?

– Покупатель. То есть, Кеосаян.

– Так и указали в договоре?

– Я при заключении договора не был. Но командовала там Стелла, сестра жены. Она в этих тонкостях ас. Точно, Аркадий должен заплатить налоги.

– Слава Богу, что хватило ума отразить это в договоре. У вас сумма договора должна быть где-то два с половиной–три миллиона гривень. Так что Кеосаян еще прилично доплатит.

– Какие три миллиона? Стеллка хвалилась, что Аркан заплатит копейки. По бумагам мы продали акции за десять тысяч гривень.

– Они еще не поняли, – сказал Альберт, – что могут пристегнуть к делу Кеосаяна за уклонение от уплаты налогов. Если он не скажет, что остальные девяносто девять тысяч шестьсот долларов у него вымогал полковник Снаткин.

– Не скажет, – упрямо произнес полковник полиции.

– Откуда такая уверенность? – удивился Альберт.

– Я могу в этом поклясться на Библии, – улыбнулся Снаткин.

– Лучше на Коране, – поддел его адвокат.

– Могу и на Коране, – сказал полковник. – У меня отец – мусульманин, а мама русская, православная. По пятницам хожу в мечеть, а по воскресеньям – в церковь. Один знакомый раввин сказал мне, что Бог все равно один и не имеет значения, в какой храм ходишь.

– Боже, сохрани Украину, – воскликнул адвокат. – Какие у нас теперь богобоязненные полицейские. Рассказывай, что тебя гнетет и рвет. Почему ты три дня не можешь поспать на прокурорском столе?

– Тебе этого не понять, – посуровел лицом Снаткин. – На моих плечах безопасность нашего города, я годами создавал коллектив, который может развалится, да еще уйма не сделанных дел, от которых голова кругом.

– До суда уйти практически невозможно, – сказал адвокат, – а вот суд может отпустить тебя под залог примерно трех миллионов гривень. Суд состоится через семьдесят два часа. Куда тебе торопиться? Отоспись за счет государства, подумай над тем, кто мог тебя сдать. Нотариус?

– Нет, не думаю, – ответил полковник. – Нотариус – родная сестра жены, Стелла. Эти две стервы могут порвать кого угодно, только не друг друга. А где полковник полиции может взять три миллиона гривень для залога? Ты подумал? Это не выход. Это капкан. Но домашний арест для меня тоже не выгоден. Черт возьми, подскользнулся на ровном месте. Ну была бы взятка, так не обидно было бы.

– Иногда не стоит торопиться, – сказал Альберт. – И не надо рвать на себе тельняшку. Из собственного опыта знаю, что серьезные люди в прокуратуру не звонят, не принято это. Уважаемые люди имеют дело только с судьей.

– Я может быть и прожил бы эти три дня спокойно, но мне надо знать, что больше никаких сюрпризов для меня не будет, что это недоразумение каким-либо образом разрешится.

Адвокат написал на листке своим размашистом почерком «Что ты хочешь?»

Полковник полиции склонился над листком и письменно ответил чуть ниже своими ровными, почти каллиграфическими написанными словами:

– Я хочу, чтобы ты увиделся немедленно с несколькими людьми и завтра утром сообщил мне результаты этих встреч. Я заранее написал, что нужно срочно сделать. После прочтения одну записку прошу уничтожить.»