Гора рухляди зашевелилась, и из пыльных клубов вынырнула скуластая голова с тяжелыми надбровьями. А затем и весь громила.

Он выглядел впечатляюще. Огромная шея, невероятная грудная клетка, широченная арка плеч. Детина имел яйцеобразный череп и нависший над бровями лоб. На ногах его были просторные джинсы, а сверху что-то похожее на бурый ворсистый свитер. Но если приглядеться, это был никакой не свитер, а шкура, напяленная на голое тело.

– Как настроение, Бара? – подмигнул Зайцев человеку в шкуре.

– Как всегда, боевое, Петр Сергеевич.

Странный тип с диковинным именем выдал улыбку, больше похожую на оскал. Петю слегка передернуло. Вроде уже давно должен был привыкнуть к этой мимике, а поди ж ты. Как не мог привыкнуть и к его необычному акценту, какому-то механическому, что ли. Это было похоже на то, как человеческую речь воспроизводит робот – какой-нибудь чат-бот или спик-сет.

– Это хорошо, что боевое, – пробормотал Петя. – Вот только лопухнулся ты крепко, Бара. Чуть все не испортил.

– Как это? – оторопел здоровяк.

– Всего полдела сделал. Коменданта укокошил, а вот Муромцев уцелел.

– Петр Сергеевич, я его вот этими самыми руками с крыши сбросил.

Громила потряс своими лапами.

– Ладно, проехали. Сверху поступили новые инструкции: Муромцева не убирать и под полицию не подставлять. Обошлось. Считай, в шкуре родился, – хмыкнул Зайцев.

– И что теперь с ним делать?

– Позже скажу. А теперь прячься. Хватит нам того раза, когда Падлыч нас в комнате засек.

Громила что-то забормотал.

– Что ты там мямлишь?

– Осталась минута до мертвого молчания, – еле шевельнул губами Бара.

– Тьфу, опять этот твой ритуал. Снова на два часа заткнешься, как в прошлый раз?

– Да, перехожу на шепот.

– Понял, – буркнул Петя. – Еще раз, чтобы было понятно: Илью велено не трогать. Что делать дальше, я сообщу.

Бара молча кивнул. Вынул суперфон и ткнул в него пальцем. Мол, шлите сообщения, если что.

– Шизик, – хрюпнул смешком Петя. – Ладно, ныряй обратно, скоро полиция нагрянет.

Спустившись в свою комнату, он первым делом проверил Илью. Тот был надежно оглушен хлороформом, но Зайцев на всякий случай сделал ему укол снотворного. Закатил тело под кровать и одернул до пола край покрывала.

Прибыла оперативная группа. Следователь Суставин поглазел на L-образный комби-роутер, вонзившийся в асфальт и разворотивший бордюр. Как еще никого не убил. Он обошел труп коменданта и махнул судмедэксперту: исследуй.

Сам поднялся на крышу. Побродил по крякающей кровле. Что-то в этой общаге творится неладное. За две недели два трупа. Сначала задушенная студентка, теперь разбившийся в лепешку комендант. Как сговорились.

Суставин снял показания у всех, кто мог что-то видеть или слышать.

Первым делом он поднялся на четвертый этаж, методично обошел все комнаты. Несколько человек слышали грохот на крыше. Звон разбитого стекла уловили двое. Оба указали на комнату 47, в которой обитали первокурсницы Надя, Ира и Лена.

Суставин решительно вторгся в скромную девичью келью, перебудил всех. И что же? Оба стекла оконной рамы оказались целехоньки. Земляк Вася не подвел и вставил их с виртуозной быстротой.

Суставин вяло выудил из кармана фото Ильи, показал девушкам. Те дружно замотали головами: не видели такого.

Суставин опросил всех, кто открыл дверь. Заглянул и к Пете Зайцеву, присев на кровать, под которой лежал Илья Муромцев.

– Как думаешь, что случилось с комендантом?

– Вы сами видели, – заметил Петя.

– Это связано с убийством студентки Муромцевой из 33-й комнаты?

– Откуда я знаю?

– Вопросы я задаю. Говорят, ты с комендантом чаще других общался.