– Я сплетнями, знаете ли, не интересуюсь! – Несколько секунд Николай Сергеевич изображал из себя оскорбленную невинность, но под испытующим взглядом следователя отбросил маску: – Ну, поговаривают, что это может быть связано с его амурными похождениями. Вам наверняка уже рассказали, что наш Юрочка был охоч до слабого пола. Он даже умудрился вскружить голову парочке моих лаборанток, стервец… Но, честно говоря, я в это не верю. Шекспировские страсти в двадцать первом веке? Не верю.

– А с работой это могло быть связано?

– С работой? – светлые глаза непонимающе взглянули на Ракитина. – Каким образом убийство может быть связано с работой?

– Ну, то, чем Кочетов занимался в лаборатории?

– Я понятия не имею, чем конкретно Кочетов занимался в своей лаборатории. Но грифа секретности на всех их исследованиях не было, это точно.

– Николай Сергеевич, я слышал, что между вашими двумя лабораториями существует конкурентная борьба…

Ракитин не успел закончить фразу, когда собеседник его усмехнулся и перебил:

– Что там вам наплела мадам Воронцова? Удивительная она женщина! Если вам нужно накопать компромат на кого угодно – идите прямиком к ней. Она наговорит гадостей про любого, даже про тех, кого не знает.

– Ну что вы, – немного смутился Ракитин, почувствовав себя неисправимым сплетником, пойманным на месте преступления, – про вас она ничего плохого не сказала. Наоборот, сказала, что вы сделали вашу лабораторию коммерчески успешной, что у вас талант получать выгодные заказы.

Стародубцев искренне засмеялся:

– Представляю, КАК она это сказала! Галина Евгеньевна в своем репертуаре! Все пытается уличить меня в зависти и подлости.

– А что, вы не завидуете своим соседям на самом деле? – поинтересовался Ракитин.

– Было бы чему завидовать! Да, наша лаборатория занимается преимущественно прикладной наукой. Мы проводим разработки для конкретных сельхозпроизводителей и получаем за это приличные деньги. Не всем же быть Эйнштейнами от генетики. А господин Разумовский со своими сотоварищами строят из себя героев-первопроходцев, да только результатов-то нет никаких. Знаете притчу про мальчика, который кричал: «Волки! Волки!»? Так и у Разумовского. Они долго кричали, что находятся на пороге великого, гениального открытия. Все с нетерпением ждали, ждали. В конце концов устали ждать. И деньги им на исследования с каждым годом выделяют все менее охотно. А они же гордые, чтобы взяться за экономически выгодную работу. Им, видите ли, неинтересно работать на крупные фармацевтические корпорации и разрабатывать способы получения каких-нибудь вакцин или биопрепаратов. А сидеть без денег интересно? Я недавно, года три назад, даже предлагал Георгию Ивановичу выгодный контракт с фирмой-производителем детского питания. Надо было подсадить человеческий ген, ответственный за производство молочного белка, в эмбрион козы. Отказались! За работу взялась другая лаборатория. И вот результат: на ферме козы благополучно дают молоко, по своим свойствам максимально близкое к женскому грудному молоку, а фирма готовит из него детское питание. А господин Разумовский бегает по инстанциям с протянутой рукой, выпрашивая деньги на финансирование своих загадочных исследований, от которых никому нет никакого прока. Так что, уважаемый следователь, завидовать тут абсолютно нечему. А теперь, когда Разумовский потерял троих своих ведущих сотрудников, вообще лабораторию прикрыть могут. Поэтому я не завидую, а сочувствую нашим неудачникам от науки.

Ракитин хмыкнул, размышляя про себя, кто же кому все-таки завидует, и протянул руку собеседнику: