– Но это уж точно было бы аморально! – воскликнул следователь, докуривая сигарету до самого мундштука.

– А не аморально обрекать несчастных больных мучительно умирать от почечной или печеночной недостаточности, от сердечной недостаточности или жить в состоянии постоянного удушья от того, что легкие не могут наполниться кислородом? И при этом знать, что достаточно переступить условную черту и через несколько лет проблема будет решена. Это не аморально, по-вашему?

– Не знаю… Мне трудно судить, я не специалист в этой области, – замялся Андрей Ильич под требовательным взглядом железной леди. – Вы лучше скажите, а чем занимаются ваши соседи-конкуренты?

– Лаборатория господина Стародубцева занимается зарабатыванием денег, – скорчив презрительную мину, ответила Воронцова. – Они с помощью генной инженерии создают новые сорта сельскохозяйственных растений и животных по заказу Министерства сельского хозяйства или крупных агрофирм. Подсаживают нужный ген в ДНК зародыша пшеницы и получают засухоустойчивую пшеницу. Нужно вам выращивать кукурузу у полярного круга? Пожалуйста, лаборатория Стародубцева подсадит ген морозоустойчивости в зародыш кукурузы за определенную плату. Николай Сергеевич у нас коммерсант от науки. Он выгоду носом чует и этим же носом умеет рыть землю в поисках выгодных заказов. Но на мой взгляд, наукой это назвать трудно. Ничего нового, революционного они за все годы существования не создали.

– Если он так коммерчески успешен, этот ваш конкурент Стародубцев, то в чем суть конфликта между двумя лабораториями?

– В зависти! Он нам завидует черной завистью, ведь имена наших сотрудников звучат на крупных международных конференциях, на работы нашей лаборатории ссылаются ученые всего мира, нас уважают! А спросите в научном сообществе, кто такой Стародубцев? Никто его не знает. Вот он и завидует нашему положению, нашему статусу и подличает, подключает свои связи, чтобы выгодный грант уплыл из наших рук.

Галина Евгеньевна уставилась куда-то за спину Ракитина и, криво усмехнувшись, произнесла:

– О, легок на помине! Вот и сам господин Стародубцев идет в нашу сторону. С вашего позволения, я откланяюсь. Не хочу встречаться с этим человеком.

– Спасибо за экскурсию, – пробормотал Андрей Ильич уже в спину уходящей собеседницы и вдруг неожиданно спросил: – Галина Евгеньевна, скажите, а сами вы где были в день убийства Кочетова?

Та остановилась и обернулась. Ее лицо искажала кривая надменная усмешка.

– Я до позднего вечера была в лаборатории. Можете спросить у кого угодно. Вам подтвердят мои слова полтора десятка свидетелей.

– Спасибо, вы очень любезны, – кивнул Ракитин, и железная леди удалилась, высокомерно выпрямив спину.

Андрей Ильич внимательно смотрел на высокого сутулого мужчину, что шел прямо на него, и, когда тот поравнялся с ним, громко спросил:

– Стародубцев Николай Сергеевич?

– Он самый, – ответил тот, останавливаясь и с любопытством рассматривая лысого полноватого незнакомца.

– Следователь Ракитин, – представился Андрей Ильич, – я расследую убийство Юрия Кочетова.

– А-а, понятно. Я видел вас вчера на кладбище. Печальная история, очень печальная, – Стародубцев закивал головой, изобразив на лице дежурно-сострадательное выражение. – Чем могу быть полезен?

– Как вы думаете, кто мог его убить?

Стародубцев удивленно уставился на Андрея Ильича, подняв брови.

– Да откуда же мне знать? Я, конечно, знал Юру, мы все тут друг друга знаем. Что и понятно, ведь работаем под одной крышей. Но личной дружбы с ним не водил.

– Ну а что думают ваши сотрудники? Ведь наверняка сплетни всякие ходят.