Рябинин удивленно посмотрел на меня: дескать, взял на свою голову. Потом изрек:

– Ты слышал, что я сказал? Я выставил карточки. Я! – Он выделил голосом, кто именно это сделал, только что в грудь себя пальцем не истыкал. – Так ты хочешь, чтобы я еще и бумаги за тебя писал?

Во как повернул! Кто-то когда-то при Борином же попустительстве постановление не вынес, а виноват я? Только уважение к своему нынешнему шефу, к нашей многолетней с ним дружбе, о чем он сам пока не догадывается, удержало меня от слов, что прямо-таки стремились вырваться из утробы. А капитан милиции Рябинин, уже хихикавший в предвкушении мата – смешно ему, видите ли! – не дождавшись, даже слегка загрустил.

– Эх, молодежь, даже ругаться не умеет, – посетовал Борис, а потом с укором сказал: – Пришел бы с утра, все бы и успел. А сейчас не знаю, когда печатать будешь.

Я посмотрел на часы (которые наручные). Времени – пятнадцать часов. Кажется, мечта о том, что стану заканчивать работу в восемнадцать часов, так и останется мечтой. Изладить все необходимые бумаги я точно не успею. С моей-то скоростью я и завтра не управлюсь. Колотить по кнопкам пишущей машинки – это вам не по компьютерной клавиатуре пальцами бегать.

– Боря, ну предположим, вынесу я постановление о приостановлении уголовного дела, но срок-то по делу истек еще месяц назад!

– Так ты и выноси. Только сроки ставь в соответствии с законодательством, – повел плечами Рябинин.

– Так меня в то время еще и в следствии не было, – вяло запротестовал я. – Как я стану выносить постановление месячной давности, если работаю только с сегодняшнего дня?

Но начальник следствия только отмахнулся:

– Леша, ты дела смотри и постановления выноси. Главное, чтобы все по УПК было. Подозреваемых нет, в СИЗО никто не томится. Тут главное – чтобы формальности были соблюдены, а на сроки и на фамилию никто внимания не обратит. Проверяющие приказы о назначении не смотрят, они им и на фиг не нужны. Чай, не первая у нас проверка.

Михалыч уже развернулся на каблуках, чтобы снова куда-то умчаться, но, вспомнив о чем-то, повернулся ко мне:

– Не забудь только еще одно постановление составить – что ты принял дело к производству. Ну, допустим, накануне постановления о приостановке.

Вот тут я чуть не завыл. Дрожащим от злости голосом спросил:

– Так что, еще одно постановление печатать?

– Ну, его-то ты можешь позже напечатать, как понесешь мне дело сдавать, – утешил меня Рябинин. – А вот постановление о приостановлении – сейчас. Да не запутайся тут во всем этом, Сусанин.

Кинув мне на стол еще одно дело, сообщил:

– Вот тебе образец и подсказка – протоколы допросов потерпевшего, свидетелей, какие характеризующие материалы должны быть собраны на потерпевшего, постановление о назначении экспертиз, да и сами экспертизы глянь. И постановление о приостановлении дела. Это я из архива взял, верни завтра. Это Риты Гурьевой дело, она у нас лучший следователь, все дела идеальные. Она теперь на «светлые» переведена. Кстати, если что, можешь с ней тоже проконсультироваться. Рита – девка умная, подскажет.

Борис умчался по своим начальственно-следственным делам, а я, горестно вздохнув, принялся терзать пишущую машинку. Сколько, кстати, нужно копий постановлений? Не то три, не то целых четыре. Ладно, пусть будет четыре. И образец нужно посмотреть. Как там постановления выносят?

Я занимался бумаготворчеством. Какие-то постановления загубил, но через час дело пошло на лад. К семнадцати пятидесяти пяти я уже успел отпечатать почти все постановления о приостановлении дел. А ровно в восемнадцать дверь открылась и в проеме появилась голова Рябинина. Даже и странно, что не влетел!