Нет для меня прекраснее картинки,
Чем тела твоего прелестный срам,
Все трещинки твои и все ложбинки,
Доступные ладоням и губам.
И пусть нам помогают наслаждаться
Стоваттных ламп стеклянные глаза.
Давай при свете, милая, ебаться!
Записано: единогласно – за!
«В город приходит вечер, небо полно водой…»
В город приходит вечер, небо полно водой.
Он, ожидая встречи, едет к себе домой.
Едет в пустом трамвае, прячась в обрывки сна,
Едет и точно знает – скоро войдёт она.
Всё это так неловко: вечно пустой салон,
Пятая остановка и одинокий он.
Входит она и тесно стало в его груди,
Он уступает место и говорит: «Садись».
Вроде она и рада, только поди узнай,
Быстро окинет взглядом этот пустой трамвай:
– Разве пустых мест мало, это же так смешно.
Он улыбнётся: «Да, но тёплое лишь одно».
В городе дождь и вечер не упустил права,
Стало немного легче, стало теплей едва.
Скоро зима настанет, будет расклад иной:
Двое в пустом трамвае едут к себе домой.
Ёжики не целуются
Ёжики не целуются —
Им обнимашек хватает,
Нежно касаясь ладошками
В ухо друг другу сопят.
А почему не целуются —
В мире никто не узнает,
Тайны свои сокровенные
Есть у колючих ребят.
Как размножаются ёжики —
Тема избитая, древняя.
Сколько её не касаются —
Вечно выходит конфуз.
Можете спорить на грошики —
Так уж природой затеяно, —
Встроен в колючие яйца
Хитрый ежиный блютуз.
Все академики, бедные,
Темы заветной заложники,
На семинарах волнуются,
Спорят – ну просто беда.
Может когда и разведают,
Как размножаются ёжики,
А почему не целуются —
Нам не узнать никогда…
«У меня на тебя зуб…»
У меня на тебя зуб,
У тебя на меня – два.
Я немного безмозгл и глуп,
Ну а ты так просто тупа.
Сколько женских красивых поп,
Стройных ножек – ты посмотри.
Ну реально же – долбоёб,
Раз гляжу только на твои.
Ну реально же – имбецил,
Раз глаза от них отвожу,
Раз для них я себя закрыл
И одною тобой дышу.
Да и ты, по своим словам,
В той же стадии, мне подстать:
Не гуляешь по мужикам.
Ебанутая, что сказать.
«Милая девушка Булкина Таня…»
Милая девушка Булкина Таня
Черпает силы в детском питании.
Утром, на завтрак, без шума и спешки,
Таня съедает две банки пюрешки.
Днём, когда время приходит покушать, —
Каша с морковкой, бананом и грушей.
После – водичка без соли и шлаков,
Танин обед плотен и одинаков.
Танин законный супружник Василий
В пиве фильтрованном черпает силы,
В вяленой рыбе и жирной картошке,
Ну и в сухариках тоже, немножко.
Ночью, в постели – двуспальной, широкой, —
Сходятся силы в битве жестокой.
В скрипе пружин и шуршанье матраса —
Киви и рыба, тыква и мясо.
Утро в семье будет милым и томным,
Щурится солнце в окошке огромном.
Главное – силы не тратить зазря,
Где б вы их ни находили, друзья.
«Когда я сплю – я тих и безобиден…»
Когда я сплю – я тих и безобиден,
И даже мил.
Характер гадкий мой почти не виден,
Умерен пыл.
Не ищут цель зазубренные стрелы
Холодных слов,
Обильный яд хранит свои пределы
Меж берегов.
Хранят покой скандалы и раздоры,
Молчит раздрай.
Висит замок на ящике Пандоры,
Не открывай.
Настанет день и хрупкий лёд растает
В пожаре ссор,
Нам в этом мире мира не хватает —
Сплошной террор.
Твоим рукам был Господом доверен
Тот сладкий сон.
Ведь ты же знаешь, как я охуенен,
Когда влюблён.
Богомольное
Ты по пятам за мной ходила
И флиртовала, как могла,
но я – кремень, но я – могила
На сексуальные дела.
Я словно камень бездыханный —
Несокрушим, неумолим
И, как солдатик оловянный,
В постель твою неуложим.
Но час настал, судьба пробила
В висок, укрывшись во хмелю,
И ты коварно заманила
В постельку девичью свою.
И после страстных обниманий,
Сквозь поцелуевый экстаз,
Ты незаметно скрылась в ванной,
Шепнув: «Любимый, я сейчас…»
Но знаю я все эти штуки,