– И что тогда делать? – Валя только сейчас поняла, какую глупость она сделала, не позаботившись заранее обо всем. У ее мамы-то, конечно, нашлись бы и пеленки, и распашонки, да и сестры бы помогли. А потом можно было и купить потихоньку все, что надо. А тут…

– Да ладно, давай свои деньги. Я сама завтра схожу, закуплюсь. Знаю, куда и к кому.

Валя пошла в комнату, которую отвели им с Виктором и достала деньги из чемодана. Она повертела пачечку в руках. Отдать все? А вдруг она сама что-то увидит в продаже, а денег не будет? – размышляла она.

Отсчитав половину, отнесла Нонне.

– Не густо, – хмыкнула та. – Зарабатывает она!

Валя пожала плечами, но говорить, что у нее есть еще, почему-то не стала.

Нонна проворно убрала деньги в карман.

– Ладно, скажи спасибо, что я добрая. Если мало будет, своих добавлю.

…Валя, обычно засыпавшая, только голова подушки коснется, провертелась полночи. То ли подушка слишком твердая, то ли в комнате холодно? Она потеснее прижалась боком к безмятежно храпевшему мужу.

Вот зачем они так с ней? Что мать, что Нонна – будто она им враг! Нонна насмехалась весь день, как приехали, мать что-то ворчит себе под нос и смотрит волком, а уж сморщится вся! А еще Валя слышала, как мать Вите выговаривала, мол, ну и женился, что «ничого вона нэ может – малэнька, да худэнька».

– Вот завтра я вам покажу – «малэнька, да худэнька»! – думала Валя. – Увидите, на что я гожусь!

После завтрака Нонна ушла на работу, а остальные пошли на строящийся новый дом. Он был уже почти готов, оставались всякие внутренние работы, да отделка. Пожалуй, к Новому году и переедут, еще больше двух месяцев. Да и пора – в старом было и тесно, и холодно – печка плохо грела, из-под пола сильно дуло.

Валя спросила, что ей делать. Свекровь опять зыркнула недобро:

– Та шо? Вон Виктор красить двери будет, а ты пол в той комнате. Да смотри, ровно краску ложи! Можешь хоть?

– Могу! – Валя огляделась. – А где краска, кисти?

– Кисти вот. А краски половой полбидона внизу, сейчас Виктор поднимет.

Витя с матерью рассматривали дверь, что-то обсуждая, а Валя спустилась с высокого крыльца.

– Вот и подниму сама бидон! Пускай видят, что я сильная! Краски там всего два ведра, подумаешь! Что я, два ведра не донесу, что ли?

Валя приподняла бидон за ручки. Он оказался гораздо тяжелее, чем она думала.

– Краска ведь тяжелее воды, – вспомнила она. – Да еще бидон, он же сам по себе тяжелый… Ну и пусть, дотащу потихоньку. Тут всего несколько ступенек!

Она с трудом приподняла бидон, поставила его краем на ступеньку. Потом подвинула подальше, опять подняла, опять поставила… Вот, наконец, последняя ступенька. Поднять-то бидон она подняла, да только в животе что-то сильно тянуло и сжималось.

– «Малэнька, да худэнька», говорите? Так? А вот сейчас посмотрите! – несмотря на странную боль в животе, настроение у Вали было прекрасным. И она решила не перекатывать бидон краем по полу, а торжественно внести его в комнату. Чтобы свекровь увидела!

И она подняла бидон, и даже успела донести его на весу до комнаты, как вдруг резанувшая боль заставила ее вскрикнуть и опуститься рядом со злополучным бидоном на пол…

Родила Валя почти через сутки. Девочку. Немножко посожалела – Витя так хотел сына! – и провалилась в сон.

Когда принесли кормить, увидела малюсенький туго спеленатый кокончик с кукольной головой в казенной косынке – и заплакала. Соседки по палате споро кормили, умильно глядя на свои сокровища, а она разглядывала сморщенное красное личико, худенькие щечки, закрытые глазки совсем без ресниц, кривящийся ротик, слушала почти котеночий писк, и плакала. Вот тебе и «мал