– Товарищ! Тут такое дело случилось, полный абсурд. Кошелек с деньгами я оставил в машине кума, а у меня нужда приключилась. Прямо помираю – выручай, браток. Я ить мухой. Кум вернется, расчитаюсь…

Лысый глаза на Васю поднял, окинул его оценивающим взглядом и вежливо отвечает:

– С какой стати, уважаемый? Не положено! Туалет-то платный, – сам в журнал уставился, всем видом давая понять, что разговор закончен.

Увы, вежливый тон не утешил Василия:

– Но как же так?! Я в город приехал за триста верст, не ближняя дорога! Да к тому же я в совхозе – передовик производства. Пусти уж, – чуть не со слезами взмолился Василий, сам с ноги на ногу перетаптывается.

Лысый, криво усмехаясь, отвечает:

– Ты какой – то… интересный мужик. Я тебе русским языком говорю: нельзя без денег! Это кооперативное заведение, здесь не только нужду можно справить, но, к примеру, и руки с шампунем помыть. Вот совсем недавно купили машинку для чистки обуви.

Усмехнулся:

– Вы, деревенские, привыкли в своих туалетах только облегчаться, а ведь это место, где люди себя еще и в порядок приводят. У нас ведь даже утюг имеется. Можно и брюки погладить.

Отвернулся от Василия и стал безучастно смотреть на клетку с канарейкой, словно никого рядом не было.

Василий совершенно упал духом. Понимая безисходность своего положения, заторопился к выходу…

Вечером Василий снова заглянул в это полуподвальное помещение, но уже с кумом и с его сыном Костей.. Молча, подав смотрителю деньги за вход, они проследовали в кабинки. Выйдя, долго приводили в порядок свою обувь на машинке для чистки. Затем, открыв баул, Костя стал вытаскивать простыни и потребовал утюг…

Вот потеха была…

С Владимиром Петровичем я познакомился в начале девяностых на рыбалке – оказался очень интересным собеседником, мы и подружились. Оказалось, живет в соседнем подьезде, работает в райисполкоме. По утрам к нашему дому подьезжала легковая машина и он уезжал на работу, поздно вечером возвращался. Иногда забегал ко мне, чтобы просто поговорить по душам. Мы оба – заядлые садоводы, а он любил похвастаться: то диковинную тыкву принесет, то яблок…

В то воскресенье он пришел ко мне взволнованный. Я его усадил на кухне, налил чашку чая.

– Ты, Викторович, сейчас смеяться надо мной будешь. Я ведь с работы уволился.

Я оцепенел от такой новости.

– С чего это вдруг? Ты, никак, Петрович, заболел?

Было заметно, как дрожжала рука, в которой он держал чашку. Вперился в меня взглядом и продолжил:

– Представляешь, уволился по собственному желанию! Не веришь?

– Конечно, не верю…

На кухне воцарилась тишина. Он допил чай.

– Захотелось плюнуть на все. Знал бы ты, Викторович, как надоели мне эти бесконечные заседания, сессии…

– Чего так?

Он поднялся, собрался уходить.

– А что с того? Толку – то нет! Сам посуди, вон сахар уже только по талонам, в магазинах пустые полки. Не надо людям морочить головы! Понял, наконец, что это не мое… Жалко, что столько лет этой работе отдал…

Я немного успокоился. Поинтересовался:

– А чем дальше думаешь заняться?

Владимир Петрович задумался, затем продолжил:

– Перво – наперво, надо мне отоспаться. В дальнейшем я серьезно надеюсь на помощь друзей.

– А их много?

Он махнул рукой.

– Друзей у меня – не меряно. Знаешь пословицу «Не имей сто рублей, а имей сто друзей». Не поверишь, в день рождения столько приходит открыток, что в ящик почтовый не вмещаются.

Он говорил и говорил, я слушал, не перебивая. Скоро он ушел, а я в понедельник уехал в отпуск к родителям в деревню.

В очередной раз мы встретились на автобусной остановке. Я сначала не узнал его: на голове надета сильно мятая шляпа, небритое лицо, под глазами – мешки. Оказывается, он с дачи возвращался.