– Библиотека – то, Петрович, классная у тебя!

– Я книжки читаю, будто семечки грызу, – признался он.– Протираю их влажной тряпочкой каждую неделю, чтобы пыль не оседала.

На тумбочке я увидел старенький радиоприемник с проигрывателем.

– Узнаешь аппарат? – спрашивает Петрович.

– Как же! Радиола «Рекорд».

– Ну, так слушай, – пластинку ставит. – Песня про меня.

Сначала раздалось шипение, треск, а потом я узнал знакомый голос Утесова:

«Ты одессит, Мишка,

А это значит, что не страшны тебе

Ни горе, ни беда.

Ведь ты моряк, Мишка,

А моряки не плачут

И не теряют бодрость духа никогда,»

Смотрю, у соседа веко задергалось. Он, отвернувшись к окну, проговорил:

– Представляешь, сосед, у меня теперь аж четыре пластинки с песнями Утесова! Надо же а? Прямо не верится. Это же почти все его записи с 1930 года – подарочная коллекция.

Хитровато улыбнулся, подошел к книжному шкафу:

– Я всю подписку Льва Толстого давеча с мусорки притащил. Представляешь, позолоченные корешки! А что? При советской власти, бывало, всю ночь в очереди простоишь у магазина «Подписные издания», в списках надо было отмечаться.

– Самому приходилось стоять, – поддержал разговор я.

Михаил Петрович добавил:

– Капитализм пришел! Кто бы мог подумать, что жизнь так переменится?

Он горестно вздохнул:

– А беспокоиться причины были тогда: дождь пошел, ну я и давай их перетаскивать. Спасибо, Маша помогла.

– Будет тебе, – отмахнулась от него Мария Николаевна, – натащил макулатуры и радуется.

Она накинула на стол красивую скатерть.

– Не поверите? Он может часами говорить о книгах. Миша! Угости гостя чаем, а я пойду булочки из духовки достану.

…Я хотел забежать на пять минут, а просидел у них два часа. Петрович ставил пластинку за пластинкой, Мария Николаевна угощала булочками. Затем они стали танцевать, под песню «У самовара я и моя Маша».

Смотрю, а самовар – то уже остыл, они принялись петь песни на два голоса, у них это хорошо получалось…

Приехал я сегодня с дачи. А тут телефон звонит. Взял трубку, а это – Петрович.

– Приходи, Викторович, вечерком на чай. Жену захвати. Будем пластинки Бернеса слушать…

Работал в девяностые годы на ТЭЦ заместителем начальника цеха. Ежегодно приходилось сдавать экзамены по технике безопасности. И вот, сдавая очередной раз экзамен, я не смог «оживить» манекен. Его все звали Гошей.

– Вы неправильно делаете искусственное дыхание, – остановила мои действия инспектор.

– Что вы говорите! – возмутился я.– Шестой год работаю, а вы ко мне, как к новичку?

– Приходите еще раз, – уперлась инспектор. – Но имейте в виду, спрос будет строгим. Готовьтесь хорошенько!

Из – за этого мне еще и месячную премию урезали, в отпуск не отпустили. Ох, и зол я был на инспектора! Но деваться некуда: принялся вечерами перечитывать инструкции. Несколько раз приходил в кабинет техники безопасности и «истязал» того Гошу так, что у него все лампочки мигать начинали.

Экзамен все же я сдал, но обида на инспектора осталась…

Где – то через неделю после сдачи экзамена позвонил родителям в деревню – справиться о их здоровье. Мама трубку взяла, слышу, взволнованная, просит:

– Позвони, Леня, попозже. Только что отец зашел в дом – все лицо в крови…

Я забеспокоился. Позвонил снова через пять минут.

…Оказывается, отец корову за деревню с утра пасти повел. Нашел там хорошый лужок, решил к дереву ее привязать. Только нагнулся, а корова взяла да головой и крутнула. Рогом глаз отцу и выбила…

Пока отца довезли до райцентра, а потом и до города – врачи не смогли уже глаз спасти. В довершении всего, еще и сердечный приступ случился. Инфаркт.

…И вот полгода спустя, приехал он снова в город на обследование в диагностический центр. Мы с ним рано утром встали. Никак такси не можем поймать. Тут как раз автобус тормознул, заскочили в него.