Эгерт, весело насвистывая, пошел вдоль канала, повернул на мост, внезапно подскочил к двум незнакомцам и столкнул их в воду. Легко и быстро. Вряд ли они ожидали такого подвоха от шестнадцатилетнего парня, пусть и здорового.

– Эй, как водичка? – крикнул он. – Не очень воняет?

Потом Эг, вложив два пальца в рот, громко длинно свистнул. Сбоку, с Лебяжьего канала, на набережную выбрался Хеймир и две женщины – в плащах, несмотря на летнюю погоду, и накинутых на голову капюшонах. Про этот, что ли, «сюрприз» упоминал Эг? И почему сюрприз именно для Сэнни?

Хеймир широко улыбался – от уха до уха. Сэнни очень обрадовалась и поняла, что у нее совсем не получилось в нем разочароваться.

Он подхватил на руки Джарна и Эйсмара, расцеловал, аккуратно поставил обратно, и Сэнни буквально повисла на его шее. Отчетливо осознала, как сильно соскучилась по нему и как ей его недоставало. И пусть он ужасный манипулятор!

– У нас для тебя сюрприз, – шепнул он ей на ухо.

– У нас для тебя тоже сюрприз, – шепнула в ответ Сэнни.

Он отстранился, посмотрел на нее и вздохнул так, словно понял, о чем речь.

– Пойдемте в дом, – позвал он. – Пока нас никто не видит.

Женщины в капюшонах очень внимательно рассматривали Сэнни.

– Вы хорошо рисуете, – сказала одна из них, пониже ростом. – У вас, несомненно, есть талант.

Произношение и интонация – не свойственные жителям Лоретто и вообще у коренным лиорентийцам. Акцент не сильный, но заметный, и не шуорский, что было хотя бы логично предположить, поскольку Хеймир ездил к Белзейским горам. А какой еще? Ронийский? Только вот… Сэнни неловко потерла нос. Не показалось, нет…

– Это так, лишь наброски, – пояснила она. – Я всё равно не могла нормально сосредоточиться на рисовании из-за сыновей.

– Давайте все-таки не будем болтать здесь, – настойчиво повторил Хеймир. – Пойдемте в дом! Эг, захвати, пожалуйста, гитару!

Сэнни стукнула в дверь молоточком. Они стояли, дожидаясь пока откроют. Хеймир расспрашивал мальчиков, чем те занимались. Эйсмар гордо заявил, что выучил все ронийские буквы и может написать целые слова.

– Ух ты! – восторженно присвистнул Хеймир. – Быстро же ты управился! Ты мне обязательно покажешь!

Потом они вошли в прихожую. Отовсюду сбежались радостные слуги. Действительно, радостные – вся домашняя прислуга Хеймира любила. Он был идеальным хозяином, неизменно вежливым и приветливым, и не строгим. Интересовался их жизнью и заботами, да еще и хорошо платил – больше, чем было принято. Но, в отличие от Илиноры, дистанцию он четко соблюдал.

Гостьи, ненадолго замешкавшись, сняли плащи, под которым оказались лиорентийские платья. Да не абы какие, а по самой настоящей последней моде. Когда только они ими обзавестись успели? Или все-таки Хеймир не привез их из Виттерлага, а встретил в Лоретто?

Они прошли в гостиную. Одна из незнакомок, явно не чувствовавшая смущения, оглядывалась вокруг с интересом и одобрением. Особое ее внимание привлекли картины, лепнина на потолке и люстры из талского стекла – недавнее приобретение, на которое Илинора ухнула нехилую сумму.

– О! Какой потолок, какие люстры! – восклицала гостья. – Какие чудесные фигурные подсвечники!

Затем она принялась разглядывать статуэтки на мраморной каминной полке, часы и рельефные картины.

– Это текстурная паста, – пояснила Сэнни. – Ее нужно наносить особыми мазками. Новая лиорентийская мода.

Темноволосая, темноглазая, с пухлыми губами – наверное, так должны выглядеть ронийцы. Несмотря на издаваемые то и дело восторженные восклицания, она себя хорошо контролировала и была далека от впадения в экзальтацию. Возраст… Сэнни бы не решилась оценить. Ну, ей было не двадцать лет, и не тридцать. Сэнни бы сказала, что незнакомка была ровесницей Илиноры, если предположить, что, как и Илинора, выглядит лет так на пятнадцать моложе, чем в действительности. Довольно сложно сформулированное сравнение.