На секунду Дэмьену показалось, что он уже умер, а в следующий миг на него обрушился шквал зрительных, слуховых и прочих ощущений. Весьма неприятных.

– Дэмьен, очнись!

Хлесткая пощечина заставила глаза Дэма широко распахнуться, и в них сразу хлынул свет фонаря, который Бертран поднес ему прямо к лицу. «А у дяди тяжелая рука, хорошо, что он меня в детстве ей не воспитывал», – подумал Дэм и вдруг понял, что действительно не может дышать. Благо вторая пощечина, мотнувшая его голову в сторону, помогла делу, и Дэм услышал собственный судорожный вдох.

– Что… кх… случилось? Мы его перевели? – просипел он.

– Перевели, – дядя поставил фонарь и, усевшись на пол, смахнул со лба частые капли пота. – В конце что-то пошло не так, но это когда он уже был у тебя в Камере. Мне показалось, что ты… Это очень странно… Мне показалось, что ты уходишь в Машину. Точнее, уходит твое сознание. Такого никогда еще не было. Пришлось вытаскивать тебя, не дожидаясь полной остановки процесса. Что сейчас чувствуешь?

Дэмьен прислушался, закрыв глаза.

– Все как обычно. Только голова немного болит. Хотя…

Осознание рухнуло, как подкошенная молнией башня. Его Пустоты больше нет. Она наконец-то заполнилась. Это было странно, непривычно и… удивительно приятно.

– Я не ощущаю Пустоту, дядя, – Дэмьен сел и потер виски, с восторгом прислушиваясь к чувству завершенности.

– Зато я ощущаю, – хмыкнул тот в ответ. – Придется снова к ней привыкать.

– Ты не жалеешь?

– Когда речь шла о моей жизни? Ничуть. Просто многое теперь изменится для меня.

Бертран с кряхтением поднялся, и Дэму показалось, что дядя постарел разом на десяток лет.

– Вставайте, хайсит Главный Тюремщик, – обратился он к Дэму и протянул руку. – Для тебя теперь тоже многое изменится, но об этом поговорим позже. Пора возвращаться. Тебе обязательно нужно будет поспать. Вечером встреча с консулом, и, как я понимаю, ты должен быть во всеоружии. Он сейчас в таком состоянии, что любая оплошность может привести к непредсказуемым последствиям.

– Я понял, дядя. Я буду очень осмотрителен.

– Хайсит Тюремщик.

– Хайсит консул.

Дэмьен опустил голову в коротком поклоне и тут же пожалел об этом. Боль вернулась и с новой силой вгрызлась в мозг, как будто собиралась пожрать его целиком. Ему удалось подремать около часа, прежде чем приступы мигрени окончательно прогнали сон. Хмурый Бертран сказал, что это очень необычно. Успокоил Дэма насчет узника – он будет в отключке после перевода по крайней мере двенадцать часов. Взял с племянника слово докладывать обо всем, что с ним произойдет, и откланялся. А еще Дэмьену весь день было очень холодно, несмотря на летнюю погоду и старания доктора Родригеса. Не лучшее состояние, особенно теперь. Как справедливо заметил Бертран, Дэму понадобятся все его силы для предстоящего разговора с правителем.

– Я отпустил слуг. Наливать будем сами. Садись.

Консул указал Дэмьену на кресло у камина, а сам занял второе, через низкий стол, уже накрытый на двоих.

– Мое особое вино. Как раз для таких случаев, – Консул поставил на стол большую бутыль темного стекла и хмыкнул. – Ты удостаиваешься великой чести, Дэмьен Тюремщик.

Дэм поежился и протянул руки к огню. Разумеется, камин не нужен в апартаментах с центральным отоплением, да еще теплым летним вечером, но, глядя на живое пламя, Дэмьен всемерно одобрял выбор консула. Теперь можно согреться и, задумчиво любуясь игрой огненных языков, не смотреть в прищуренные глаза Квентина Арпада.

– Как прошел перевод?

– Проблем не было.

– Хорошо, – Консул до краев наполнил вместительные бокалы. – Выпьем за нового Главного Тюремщика!