.

Эти мысли вновь пробудили воспоминания студенческой юности, когда, только что встретившись, мы загрузились в автобус с номером тринадцать и отправились на картошку.

Ехали не спеша и недолго, не более часа. По приезде высадились в центре небольшой, в одну улицу, деревушки, возле неказистого деревянного клуба, что кособоко примостился на берегу крошечного пруда, в зеленой мути которого копошились домашние утки. Нас встретили колхозный председатель, парторг и агроном.

Председатель, радостно поприветствовав нас, быстренько озадачил:

– Вас здесь, молодых, проворных, пятьдесят человек. У нас для вас пятьдесят гектар картошки. Соберете, хоть за день, – попусту держать не будем, и… по домам. Погода хорошая, картошку уже напахивают. Завтра утром подходите сюда, наш агроном отведет вас на поле, а сейчас – располагайтесь, наш парторг разместит вас на постой по дворам.

Нам с Петром было указано на избу неподалеку от места сбора. В ней проживала одинокая старушка. Встретила она нас приветливо, рассказывала, что недавно квартировала у нее заезжая пара механизаторов, молодые муж с женой…

– Вроде как ремонтом в колхозной мастерской занимались, а теперь вот вы, все мне не так одиноко, все повеселее. Заходите, селитесь.

Петра она определила на диван. Мне же досталась кровать с еще не застиранными пятнами на простыне от совместных ночевок гостевавшей до нас молодой пары. Видеть это было неприятно, укладываться в такую постель противно, но попросить у хозяйки чистое белье я постеснялся. Сдернул простыню, встряхнул ее, перевернул, застелил другой стороной и этим успокоился, смирился с тем, что досталось.

Поутру бабуля заботливо покормила нас пшенной кашей.

– В обед, – подсказала она, – в колхозной столовой вас попотчуют. Все свое, свежее. Девки наши внимательные, аккуратные, старательные. Голодными не оставят. Вкусно готовят. Вот увидите.

К началу работ к нам, собравшимся на краю картофельного поля, подкатил колхозный трактор «Беларусь» с заезженной, громыхающей расхристанными бортами тележкой, подвез нехитрый рабочий инвентарь: холщевые мешки да железные ведра.

Весь рабочий день мы копошились в поле, на распаханных картофельных бороздах. С Петром мы почему-то разошлись, с Аркадием Резеповым, поселившимся в соседней избе, тоже. Я оказался в одной борозде с Аркашкой Пеккером, маленьким шустрым первокурсником. По ходу дела познакомились. Работником он оказался так себе, нагибаться за клубнями ему было лень, и потому он полз по борозде на коленях. Оттаскивать наполненные ведра и высыпать их в тракторную тележку он тоже отказывался, ссылаясь на то, что борта тележки очень высокие и он до них не дотягивается. Эта забота досталась мне, но я не был на него за то в обиде. Он оказался весьма болтливым, балагуром, и мне с ним было не скучно, все над кем-то или над чем-то «прикалывался»:

– Саня, – то пытливо всматриваясь вдаль, то игриво тыкаясь лбом мне в плечо, пищал он томным голосом, – скажи мне, дружище, что там? Конец борозды или горизонт?

Мне его шутки казались забавными, и я старался подыграть:

– Горизонт, Аркаша, успокойся. Это горизонт.

– Ну слава богу, – облегченно вздыхал он, – это же лучше, чем ничего?! Правда?!

Соседи, что собирали картошку слева и справа от нас, до которых доносились наши голоса, посмеивались.

День был погожим, солнечным, ярким, но не знойным, не жарким. В освежающем ветерке чувствовалось дыхание осени.

За день кропотливый физический труд не изнурил наши молодые тела. Вечером возле домашнего колодца, взбодрившись прохладной колодезной водой и переодевшись в чистые одежды, мы с Петром отправились на прогулку до деревенского клуба, где собрались такие же, как мы, не шибко утомленные дневной работой. Среди девчонок я заметил Наташу. Теперь я уже знал, как зовут ту, за которой я сюда потянулся. Увидев ее, слегка оробел, вблизи она показалась мне еще привлекательнее, чем сидя на лестнице или когда мелькала в толпе во время рабочей суеты. Преодолевая робость, я старался держаться к ней поближе, лихорадочно в уме перебирая темы, с одной из которых мог бы начаться наш разговор, и не находил подходящей. Однако приглядевшись повнимательнее, я заметил, что она, пожалуй, и не ждет от меня какого-либо разговора. Замечаю, что при каждом моем приближении она меня сторонится, прячется за подружек.