Мы с двоюродной сестрой никогда не ладили. Ещё в детстве, когда мы играли вместе или когда её привозили к бабушке, я понимала, что она – самая настоящая выскочка. Она всегда, как бы между прочим, подчёркивала, что её игрушки и одежда привезены «оттуда», из-за границы, и что они достойны только «избранных». Казалось, для неё это было не просто игрой, а целым ритуалом: она смотрела на свои вещи с таким видом, будто это не куклы и платья, а музейные экспонаты.

Ни один разговор не обходился без её тонких намёков: «Осторожно, это очень дорогое», «Эту куклу мне привезли из Парижа», «Это платье – эксклюзив, таких больше ни у кого нет». Она никогда не упускала шанса напомнить, что её вещи требуют особого отношения, а значит, и она сама – тоже.

– Ну это не совсем начало карьеры. Всё-таки помощником редактора, абы кого не возьмут. Да и большинство всех руководителей, в прошлом обычные работники, – спокойно проговорила мама расставляя десертные тарелки.

Вскоре споры о работе заполонили родительскую квартиру. Дед, размахивая руками, начал рассказывать о своих годах на заводе, бабушка, подхватив тему, вспомнила, как работала на телеграфе. Их истории, как водится, быстро переросли в поток практических советов от «знающих людей» о том, как улучшить жизнь. Алиса, не теряя ни секунды, уже диктовала мне названия тренингов, щедро сдабривая их заоблачными ценами и нравоучениями: «На своём развитии экономить нельзя!»

Тема накалялась, и вскоре к разговору подключилась даже мама. Дебаты разгорались нешуточные: голоса становились громче, жесты – выразительнее. Так, за бурными обсуждениями, незаметно пролетел день, и наступил тёмный зимний вечер.

Из гостиной доносились усталые голоса гостей, расслабленных горячим глинтвейном. Желая избежать очередного сравнения моей жизни с «жизнью неудачника нашего времени», я тихонько прокралась на кухню, где мама как раз доставала из посудомоечной машины очередную партию блестящих тарелок.

Кухня была пропитана уютом: в воздухе витал аромат горячей выпечки, смешанный с нотками апельсина, корицы и имбиря. На окнах, вдоль гардин, переливались гирлянды – их синий, красный и зелёный свет окрашивал полупрозрачную белую тюль в причудливые узоры.

– Почему сразу не сказала о «Московских известиях»? – спросила она ласково.

– Мне пришло приглашение только сегодня утром, – с наигранной легкостью ответила я, рассматривая чистую чайную чашку.

– Надо было сразу мне рассказать, о таких новостях не стоит молчать, – улыбаясь сказала она.

– Ну ведь это ничего не меняет, – пожала я плечами.

– Неважно, – она положила руку на мою, и её голос стал ещё теплее. – Мы с папой всё равно очень гордимся тобой.

Редакция была такой, какой я её представляла в своих мечтах. Шумная и динамичная, она была битком набита сотрудниками, которые словно муравьи в большом муравейнике сновали туда-сюда. Все находилось в непрерывном движении и даже те, кто сидел за столами, казалось, не находились в покое: их пальцы порхали по клавиатурам, словно пианисты, исполняющие сложную симфонию из фактов, цифр и заголовков..

Офис, двухъярусный и просторный, вмещал в себя порядка сотни рабочих мест. Повсюду, словно глаза всевидящего великана, висели экраны телевизоров, транслирующие новости со всего мира. Голоса ведущих, то громкие, то приглушённые, смешивались с обрывками фраз сотрудников, создавая непроницаемый гул, который, казалось, был живым существом – дышащим, пульсирующим, наполняющим пространство энергией.

Я стояла посреди этого хаоса, чувствуя, как меня захлёстывает волна адреналина. Это было то самое место, где рождались истории, где каждая минута была на вес золота, где даже воздух казался насыщенным важностью происходящего.