– Где ты была весь день? – беззаботно спросил меня Егор, не надолго отрываясь от телевизора, по которому шло одно из тех глупых шоу, в котором не обязательно понимать хоть какой либо язык. В таких шоу, главную роль играет через чур наигранная мимика актеров и их обнаженная глупость, а моменты, когда зрителям необходимо смеяться, будет любезно обозначен закадровым и весьма ненавязчивым смехом.

– Да так, – гуляла по городу, фотографировала.

– Значит провела день продуктивно?

– О да, я сделала за сегодня пару очень удачных кадров, хочешь взглянуть? – спросила я, устраиваясь на кресло рядом с Егором.

– Давай в другой раз, у нас тут сейчас будет кульминация.

– Ну ладно, – убирая камеру обратно, проговорила я. – Ты покормил Герду разогретой едой из микроволновки? – спросила я, глядя на миску с остатками ужина.

– Ах да. У неё закончился корм, что ты привезла из дома. Вот я и решил поделиться с ней нашим ужином, – ответил Егор.

Он замялся, затем, словно вспомнив что-то важное, оживился:

– Кстати, мы так и не обсудили бизнес-план. Алекс подготовил несколько вариантов – все достойные. Нам очень нужен твой свежий взгляд.

– Я сегодня так сильно устала. Давай завтра всё обсудим. Я с ног валюсь, как спасть хочется, – ответила я идя в нашу спальню.

Ребята не докучали меня расспросами. И да, я действительно валилась с ног в этот вечер. Приняв горячий душ, мое тело окончательно расслабилось и я погрузилась в один из самых крепких и сладких снов в своей жизни.

Три пятнадцать ночи. Резкий лай Герды вырвал меня из сна. Она стояла у окна, яростно тявкая на улицу, хвост метался как маятник. Снаружи доносился рокот подъезжающей машины и приглушенные удары басов. Я потянулась к пустому месту рядом – постель Егора была нетронута. В груди болезненно сжалось. Прижав Герду к себе, я вышла во двор.

Картина открылась удручающая. Егор вывалился из машины, пошатываясь. Увидев меня, растянул лицо в виноватой улыбке – точь-в-точь как школьник, пойманный на шалости. Алекс превзошел его в степени опьянения: бормоча англо-русскую тарабарщину, он вцепился в дверцу авто, словно это был единственный якорь в бурном море гравитации.

«Ты че не спишь?» – выдавил Егор, язык заплетался хуже его ног.

Я оторопела от ужаса и гнева. Стоя ночью, посреди улицы я заметила, что моё тело и голос дрожит не от холода, а от волнения. Громкая музыка разбудила наших соседей и в окнах дома, который стоял рядом с нашим зажегся свет. Я с ужасом ожидала недовольства, которые мне предстояло выслушать, но на мою удачу, всё обошлось только любопытными взглядами, то и дело наблюдавшими за развернувшийся сценой.

– Ты что пьяным садился за руль? – в ужасе, почти крича, спросила я.

– Да ладно тебе Ника, мы выпили совсем немножко и Алекс вдруг сделался таким пьяным, что его пришлось везти домой.

– Так вы же на ногах едва стоите! Как у вас ума хватило за руль сесть?

– А что ты предлагаешь? Как бы мы дошли в таком случае? – ответил монотонно Алекс, после чего они оба разошлись громким смехом.

– Брось Ника, – остановившись, ответил Егор, – Здесь не такие жёсткие правила. В Америке можно садиться пьяным за руль.

– А тебя только это раньше останавливало? Да и с каких пор ты пьешь по вторникам?

– Ты приехала меня осуждать или поучать?

После этих слов, на несколько секунд, в воздухе повисла тишина. Я ничего не ответила на это. Мне было обидно. Не желая продолжать разворачивать сцену, какие бывают в тех самых глупых шоу, которые показывали накануне вечером, я растеряно развернулась и только выдавила из себя одну фразу:

– Ты прав.

После, разворачиваясь и изо всех сил, стараясь не расплакаться, я пошла обратно в дом.