»^>11.

Гибель Византийской империи – оплота христианства на юго-востоке Европы, страны с огромным культурным и идеологическим авторитетом – была воспринята во всей Европе и особенно на Руси как тяжелая катастрофа. Но, в то же время, Русь уже полностью освободилась от татарского ига и пошла по пути объединения и расширения своих владений, началось её возрождение. Россия стала единым централизованным православным государством, а её столица Москва – Третьим Римом.

Таким вот образом закончился первый «диспут» между западниками и славянофилами. Причиной такого положения, говоря коротко, помимо территориальных интересов, послужили вопросы чистоты и неизменности Христианской веры и неукоснительная приверженность Православия Новому Завету. И предыдущие пять веков Русь словом и делом доказывала своё право на это. «Православность давала народу твёрдое ощущение общности своей исторической судьбы даже в самые тяжёлые времена удельных распрей и татарского владычества» (Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев) «Русская симфония»).

Впоследствии стали появляться мнения, что, дескать, Русь долгое время находилась чуть ли не под «гнётом» византийской культуры(!). Но, вновь и вновь обращаясь к истокам, к «Слову» Илариона Киевского, понимаешь, что не гнёт, но благодать Божья «…ибо иго мое – благо…»^>12. Исследования литературных произведений раннего периода подтверждают тот факт, что, являясь культурной наследницей Византии, Русь, тем не менее, создала свою собственную культуру. В качестве общедоступного примера можно взять русские народные песни. Вряд ли спутаешь их с творчеством других народов. Почему-то принято считать, что происхождением своим они обязаны ямщикам… Это нелепое предположение стало уже академическим. Но тем, кто хоть раз слышал церковное пение, пение молитв, возносимых над Русью уже более тысячи лет, должно быть ясно без всяких объяснений – где истоки этого жанра. Монашеский исихазм (стяжание благодати Божьей в уединенном безмолвии), учение о Фаворском свете, воспринятые и сохранённые в первозданной чистоте, творения иконописцев Феофана Грека (около 1340 года – после 1405 года) и Андрея Рублёва (1360–1430), жизненный подвиг Сергия Радонежского (1314–1392) и многих тысяч других русских подвижников свидетельствуют о возникновении самобытной национальной культуры.

В фильме режиссера Андрея Арсеньевича Тарковского (1932–86) «Андрей Рублев»^>13 (1971) – в сценах, где спорит Андрей Рублев (исп. Солоницын А. А.) с Феофаном Греком (исп. Сергеев Н. В.), а затем с изографом Данилой (исп. Гринько Н. Г.) – в популярной форме показан момент зарождения русской иконописной школы. Андрей Рублев отказывается писать «Страшный суд». Русская иконописная школа отличалась от византийской тем, что её иконы не устрашали верующих последствиями греховной земной жизни и Страшным судом, а несли свет Божией благодати. Этот-то свет, исходящий от русского православия, очень режет глаза его противникам…

И, с точки зрения современных позиций, в возникновении нового национального искусства – нет ничего удивительного, как нет ничего парадоксального в неоднократно повторяющемся феномене. Ещё в 30-е годы прошлого века академик Виктор Максимович Жирмунский (1891–1971) писал о том, что национальная литература не может быть замкнута сама на себя, изолированная от других литератур, иначе она обречена на «самообслуживание и провинциальную узость». Здесь мы имеем дело с редким в истории случаем, когда начало слияния двух культур и синтеза качественно новой культуры, так же как и появление письменного литературного творчества происходило одновременно.