Мама застала его утром за столом, дремотно томного сном. Ее взгляд метнулся на их резное, как в старину, окно, у подоконника которого лежало множество маленьких бумажных самолетов, с вмятыми носами от удара об стекло.

Как и договаривались, ребята пришли к нему вечером, чтобы вместе посмотреть закат из его окна.

– Доброе утро, Яромский. Все еще спишь, червяк? – Спросил один из его друзей, заходя к нему в гости.

– Да, я это…. Не спал всю ночь. Почему это червяк?

– Потому, что червяки только по земле ползают…. – Он смутился такому ответу.

– Уже шесть часов! Ты почти проспал весь закат.

Они уселись вчетвером перед окном, в ожидании закатного неба. Яромский сидел в своем кресле впереди, ребята расположились сзади. Все откинулись на спинки своих стульев, а он сидел весь в напряжении, одними глазами оборачиваясь назад, подбирая подходящий момент.

– Ребята, – начал он негромко, – знаете, когда я вчера ждал вас в аэропорту, мне инструктор передал сувениры, на память о полете….

– Правда?!

– Тебе? – Недоверчиво спросил один мальчишка.

– Ну, да. Уже поздно было. Я сказал, что передам вам. Вот. – Он быстро подскочил, вбежал в темноту дальнего угла, где на столе громоздилась груда бумажного летательного металла. – Здесь, какие хочешь есть! – Показывал он им свои бумажные изделия.

– Интересно….

– Ух, ты, как летают! – Самолетик взвился ввысь, паря над ними.

– Конечно, летают. – Обрадовался Яромский. – Одна модель – всего 5 гривен.

– Как?!

– Что?!

– Да он сам, наверное, нарезал их, чтобы на друзьях нажиться.

Пойдемте лучше отсюда.

– Нет. Я, правда…. В аэропорту….

– Конечно.

– Надо же. Такому обманщику так повезло с окном….

Все трое встали и вышли, вежливо прощаясь с его мамой, которая к этому времени уже стояла в дверях, подпирая ее плечом. Небо только-только начинало представление, а зрители уже разошлись.

– Ты так всех друзей потеряешь. – Сказала она.

– А как мне еще заработать…?

– Не надо….

Смотря вниз, на свою обесцвеченную полуночную работу, он спросил:

– А ты чего так рано сегодня?

– Отпустили раньше отоспаться. Завтра выхожу в две смены….

– Мам. Не надо….

– А как мне еще заработать…?

Весь следующий день Яромский играл на улице допоздна. Мама должна была вернуться только к часу ночи. Ребята обзывали его «червем», старались избегать его, и даже сказали, что никуда через неделю не полетят, просто будут дома сидеть.

Впервые он ужинал дома один. Умело пожарив яичницу, Яромский чавкал в тишине, замедляя пережевывание, когда думал о маме. «Как она будет в час ночи ехать на велосипеде, отработав две смены подряд…?».

Как и обещал, он лег в кровать в девять, но уснуть не вышло, хотя он и не старался. Так и лежал, упершись глазами в темный потолок, переделывая свой день в воображении, поступая смелее, правдивее, мудрее там, где время уже ушло.

Тяжелые шаги неспешно вошли в дом, спокойный звук ключей опустился на стол в коридоре, низменно сгибаясь, что-то глухо легло на кровать.

Яромский бодро встал и в одной майке и колготах пошел встречать маму.

У двери стоял ее пакет, обувь небрежно осталась лежать у порога.

Мама, не раздевшись, спала на своей кровати, поверх одеяла, мимо подушки, напрямик в сон.

– Ну, как ты, мам? – Только равномерные сопения струились из-под ее волос в ответ, свисавших на лицо.

Он аккуратно сел на угол кровати, поджал ноги под себя и наблюдал за ней. Как она может так сильно его любить, чтобы попросив убраться в своей комнате, после убирать самой.

Как так она может взять на себя тягостную дополнительную работу до самой полуночи, чтобы осуществить его мечту.