В это время отворилась дверь, и зашел начальник госпиталя:

– Вы меня извините, молодой человек! Но я ненароком услышал окончание вашего разговора и хочу предупредить. Вы поосторожней с этим Дубоносом, он страшный человек.

– Ничего, доктор, и пострашней деятели встречались на моем пути.

– Да, это так. Но это были враги, и вы поступали с ними по законам военного времени. А этот в доску расшибется, пока не отдаст вас под суд.

– Товарищ военврач, да не что меня судить! Поймите!

– Я-то понимаю вас, Виктор. А вот особист вряд ли, человек он никудышный и мстительный. А вы успокойтесь, идите пообедайте, да отдохните. Вам выздоравливать нужно.

Он пристально посмотрел на меня и тихо добавил:

– Но с этим торопиться не стоит.

Я пожал протянутую руку и поковылял в свою конуру. Дремов поджидал меня с нетерпением:

– Ну, слава Богу! А то я уже подумал, что загребли тебя под белу рученьку, и маешься ты где-нибудь в кутузке. Ладно, давай рассказывай! Я, пока шел до места, уже успокоился, и поэтому рассказал все довольно мирно. Но Володьку было не так-то легко обмануть:

– Послушай, Витек. Достанет тебя этот козел. Но вот что делать, ума не приложу.

– Да и я без понятия. И почему я должен доказывать, что я не собака, а волк. Почему, а?

– Знаешь что, Вить. Я так думаю, что пока ты здесь лечишься, тебя не тронут. А уж потом… А что будет потом, никто не знает. В общем, давай ешь, да ложись. Война войной, а отдохнуть надо.

– Поесть бы мне не помешало, это точно!

Я быстренько умял нехитрый госпитальный обед, до этого проглотив какие-то пилюли. Потом улегся и попытался заснуть, но бесполезно, из головы никак не шел разговор с особистом. С немцами было намного легче, от них можно было укрыться, удрать, в конце концов. А еще их можно было пострелять, а с этим Дубоносом неясно, что и делать. Бежать от него глупо, убивать еще глупее! Еще найдутся старательные «труженики» тыла. Вообще-то, он точно выразился, этот обмылок недоделанный, раком их до Москвы точно не переставишь. Почему-то эта мысль меня рассмешила, я успокоился и заснул.

И приснились мне эти «Слюньковы» в большом количестве. Они стояли согнувшись один за одним, со спущенными штанами. Великое их множество уходило за горизонт. А мимо них шел, почему-то, Володька Дремов с большой деревянной лопатой. И с огромным удовольствием шлепал этой самой лопатой по голым задницам. Но звук при этом был глухой, как-будто доносился издалека. А тысячи дубоносов ядовито ворчали что-то себе под нос.

В этом месте я проснулся, но необычный сон еще держался у меня в голове. Я по-идиотски заулыбался и посмотрел на Дремова. Тот лежал с открытыми глазами и напряженно вслушивался. Я тоже невольно напрягся и тут же услышал те же самые звуки, что и во сне. Определенно что-то случилось, да и в коридоре было как-то шумно и неспокойно. Звуки эти, несомненно, были фронтовой канонадой, и я посмотрел на Дремова:

– Что такое, Володь?

– Не знаю я! Или что-то случилось, или одно из двух. Сходи, Витек, на коридор и разузнай там. Что за шум такой. Отчего так славяне забеспокоились?

Когда я вылез из конуры, то коридор напоминал растревоженный улей. Люди суетливо сновали туда-сюда без всякой видимой цели. Я попытался остановить санитарку и узнать, отчего такой переполох, но она отмахнулась от меня, как от назойливой мухи, и побежала дальше.

Наконец, я заметил одного человека, который вел себя совершенно спокойно на фоне остальных. Это был раненый с перебинтованными головой и рукой. Он стоял и спокойно курил козью ножку, не обращая никакого внимания на суету вокруг себя. Вот к нему-то я и поковылял, старательно уворачиваясь от спешащих людей. Он тоже меня приметил и с интересом наблюдал, удастся мне устоять на ногах, или нет?.Но добрался я до него благополучно: