— Это не он, Рит! Я хорошо помню! Ты говорила про нательный крестик, а у него татуировка, ты же видела? Успокойся! — доносится из закрытой комнаты приглушенный голос брюнетки.
— Просто попроси его уйти, — тихо отвечает ей подруга в ответ заплаканным голосом.
Я не успеваю свалить, девчонка останавливает меня у порога, вцепившись в руку и вынуждая обернуться.
— Ну что ещё? — раздражённо бросаю ей в лицо, всё же стараясь не кричать.
— Спасибо, что помог, Костик! Я думала ты урод конченный, а ты вроде даже ничего! Держи, через десять минут в голове прояснится, гарантирую! — она впихивает мне в ладонь блистер с какими-то колёсами и мило улыбается, пока я пребываю в ступоре.
— Откуда ты знаешь моё имя? — спрашиваю, прищуриваясь, и пытаясь понять, не встречал ли эту фурию раньше.
— Я же говорила, что запомнила номера — тебя уже пробили, Константин Сергеевич Макаров тысяча девятьсот девяносто шестого года рождения! — и нагло подмигивает.
— А таблеточку выпей, если так припёрло: Ритка сказала, что у тебя башка болит?! И на всякий случай не мелькай в этом районе какое-то время, договорились?
— Да пошла ты! — «благодарю» пигалицу за заботу и сваливаю с хаты.
На телефоне пятнадцать пропущенных от матери, два от отца и ещё двадцать от Катюхи — как же вовремя я отключил звук! Глянул на блистер — название вроде знакомое, закинул парочку таблеток и торопливо отправился на поиски байка. Солнце ещё высоко, вокруг куча счастливых и беззаботных придурков, а я бреду с единственной мыслью — когда же этот день кончится?!

9. Глава 8

Рита

Стоило незнакомцу покинуть квартиру, и я наконец смогла немного перевести дух: чувствую себя жалкой и никчёмной, знаю, что Тёмка ещё слишком маленький, и всё же мне даже перед сыном стыдно! Страх превращает меня в совершенную дуру, неспособную мыслить трезво и рационально! Справляться с паническими атаками я пока не научилась, но в в последнее время они случались заметно реже, до сегодняшнего случая…

— Иди ко мне, чертёнок! — натянуто улыбаюсь сыну и прижимаю его к своей груди.

Глубоко вдыхаю запах его волос — это помогает ощутить, что я дома и что я в безопасности. Мне неприятно вспоминать те времена, когда я не могла смотреть на собственного ребёнка, отворачивалась, сбегала в другую комнату и скулила от отчаяния. Скверно сознавать, что когда-то я не хотела его и была готова отдать кому угодно!

— Мам! — возмущённо кряхтит сын, когда я слишком крепко сжимаю его плечики, словно кто-то может забрать у меня моё маленькое несмышлёное сокровище.

— Прости, малыш! — виновато улыбаюсь и целую его лохматую чёлку.

Пульсирующая боль в ноге наконец стихает под действием таблеток, и я чувствую себя почти счастливой.

— Так, вижу, тут кому-то явно полегчало! — в комнату врывается Сонька, хлопает дверью, торопливо ставит на стол чашку травяного чая и, порывисто развернувшись лицом к нам с Тёмой, одаривает моего парнишку звонким поцелуем в нос.

— Главный плакса даже улыбается! — она подмигивает ему, пока он обиженно потирает носик.

Тёма быстро засыпает, и Соня переносит его в детскую, а я молча дивлюсь, как эта шумная егоза умеет так быстро трансформироваться в бесшумного ниндзя. Пока я, кряхтя, хромала в спальню, она умудрилась донести малыша до кроватки, удерживая его на весу, отпнуть подальше огромного плюшевого слона, отбросить в сторону одеяло и осторожно уложить Тёму. Легко и неслышно ступая, она оставила его одного, тихонько притворила дверь и, погрозив мне кулаком за то, что поднялась с постели, подхватила за локоть и повела в обратном направлении.