— Отпустило? — спросила подруга, уложив голову мне на живот.

— Вроде того! — хмыкнула в ответ, распуская ее волосы и с тоской разбирая длинные пряди. Когда-то и у меня были такие, я любила укладывать их, делать локоны или даже кудри, заплетать в сложные косы. А теперь, стоит им хоть немного отрасти, и руки сами тянутся к машинке: глаза застилает слезами, пальцы трясутся, но остановиться я не могу…

— Как же тебя угораздило, хорошо ещё не кинулась под колёса грузовика и на том спасибо! Да и бугай этот совестливый оказался, дотащил твою задницу до квартиры, ещё и рану обработал! — она задумчиво крутила браслеты на руке и смотрела в потолок.

— Угу, — мычу в ответ, чувствуя, как холодеют пальцы, когда перед глазами снова возникает лицо незнакомца.

— Почему ты решила, что это ОН? — осторожно спрашивает, поворачивая голову и глядя в мои глаза.

Соня знает, что я не помню лица того, кто это сделал. Не знаю, что мне вкололи, но сознание моё мутилось, тело не слушалось, в голове была настоящая каша. Помню, что больше всего мне хотелось ничего не чувствовать, но я чувствовала — слишком много и слишком остро! Моё тело всё не могло забыть эту боль, его запах, вкус, помнило лёгкую шероховатость его пальцев и много ещё того, что снова и снова возвращалось ко мне по ночам в кошмарах. Глядя на сына, я гадала, пыталась заставить себя вспомнить его лицо или хотя бы представить, как выглядит тот, кого я буду бояться всю свою оставшуюся жизнь! мне до отчаяния хотелось, чтобы это лицо стало чётким и имело имя, я не могла спокойно жить, опасаясь каждого, кто имел схожий рост, цвет волос и глаз.

— Не знаю, — тихо ответила подруге.

— То, что он брюнет, ещё ни о чём не говорит, — пробурчала девушка. — Да и крест у него был набитый — так себе татуировка, конечно, но у байкеров вроде этого я видала наколки и похуже! — насмешливо фыркнула Соня.

— Да, ты права, сейчас я это понимаю, но ты ведь помнишь, что иногда мне просто сносит крышу? — горько улыбаюсь, когда она забавно закатывает глаза.

— Вряд ли я когда-нибудь смогу об этом забыть!

— Тёма ужасно перепугался! — вздыхаю и устало закрываю глаза.

— Он крепкий малый, не парься! — отмахивается подруга. — Мда, лучше бы я повелась на уговоры Нико: тогда ты спокойненько отсидела бы этот день в своей пещере! А теперь вот получила увечье и, полагаю, дополнительный повод не вылазить из своей раковины?! — она шумно выдыхает, раздувая чёлку, и прикусывает губу.

— Нико? — я удивляюсь и тут же спохватываюсь — в груди загорается крохотная лампочка надежды.

Когда-то именно из-за меня у них ничего не сложилось. Сонька не смогла выдержать того, что со мной случилось: я забрала всё её личное время, все силы, наполнила мысли своими воспоминаниями и кошмарами, всем тем, что не смогла рассказать ни одному психологу. Она по крупицам вытягивала из меня эту боль, не позволяла замыкаться в себе, не боялась моих жутких и страшных историй, а ведь, одержимая собственным горем, я хотела отдалить и её! Но куда там — скорее тропики покроются льдами! Правда, последствия были, и мне всё ещё хочется склеить то, что сломалось по моей вине.

— Он тот ещё упрямец, ты же знаешь! — она наигранно вздыхает, но я всё равно слышу грусть в её голосе.

— Может быть, стоит дать ему шанс? — говорю это уже не впервые, но каждый раз в груди что-то замирает.

— Ага, сразу после того, как ты снова начнёшь ходить на свидания! — отвечает подруга.

— Предлагаю временно закрыть эту тему! — выдыхаю, и она насмешливо фыркает в ответ.

— А у меня есть и другие новости! — торжественно объявляет Соня.