Слышу сдавленный женский вскрик и в недоумении смотрю под ноги.
— Рита! Риточка, я здесь! А ну отойди от неё, урод! Не жить тебе, скотина!
Ко мне подлетает какая-то ненормальная брюнетка, кричит благим матом, швыряет в меня мороженое, испачкав единственную чистую футболку в моём гардеробе, и опускается на землю перед неудавшимся смертником.
«Твою же мать!»
— Сонь, я сама виновата, всё в порядке, коленку только содрала, заживёт! — тихо отвечает пацан, стягивая с себя очки.
Мягкий, дрожащий голос девушки с трудом вяжется в моей голове с образом угловатого мальчишки-подростка, но без очков не так уж и трудно углядеть женственные черты лица и вполне миловидную мордашку.
— Мама! — парнишка двух-трёх лет с всхлипами опускается на землю и виснет на шее у… своей матери?
«Какого хрена?!»
Стою, обтекаю растаявшим мороженым и не могу пошевелиться: злость прошла, а головная боль нет, ещё эти глаза, смотрящие на меня так затравленно, ребёнок, рыдающий в три ручья, и ненормальная подруга, торопливо закатывающая широкие штанины брюк пострадавшей. Ссадины там оказались приличными, кровь стекает по тонкой лодыжке, а ребёнок при виде этой картины вообще едва ли не захлёбывается в приступе паники.
Мать обнимает мальчика, бьёт подругу по руке и торопливо одёргивает брюки.
— Дома обработаем, помоги встать и возьми Тёмку, — хрипло произносит.
В голове вдруг становится ясно, руки сами собой тянутся помочь, подхватить, удержать на ногах. Она же вдруг дёргается, вырываясь, снова падает, на туже коленку, громко охает и отползает от меня. Кровь ещё сильнее проступает сквозь ткань, и я всерьёз начинаю опасаться, не сломал ли ногу этой несчастной.
— Ты труп, если сейчас же не отвалишь от неё! — шипит на меня её подруга, крепко удерживая за руку хнычущего мальчишку.
— Она не сможет сама идти, или ты не видишь? — наконец произношу я, стараясь не орать, хотя ужасно хочется обматерить этих неразумных куриц. Но всё те же огромные испуганные глаза, следящие за каждым моим движением, заставляют меня сдержаться.
— Блин, Рит, я, правда, не затащу тебя на пятый! — прикусывая губу, произносит брюнетка.
— Куда? Дура что ли? Ей в травмпункт нужно, рентген сделать, может, швы наложить!
— Сам ты дебил и урод, недолго тебе жить осталось, дегенерат, я тебя запомнила и номер твоего байка тоже! И не пойдёт она ни в какую больницу: ей там хуже станет, так что отвали! — девчонка начинает копаться в телефоне, матерясь и выискивая там чей-то номер. Я же, забыв напрочь про мотоцикл, делаю шаг к перепуганной жертве ДТП и подхватываю её на руки. Совершенно непонятно, почему в больнице девушке вдруг станет хуже, однако я не берусь спорить.
Она дёргается, испуганные глаза распахиваются ещё шире, губы приоткрываются в немом крике, странная блондинка дрожит и упирается в мою грудь, стискивая пальцы на заляпанной мороженым футболке.
— Показывай, куда нести! — выжидающе гляжу на темноволосую истеричку.
Девчонка зависает на мгновение, изучает меня пару секунд злым придирчивым взглядом, потом смотрит на мальчишку, отчаянно дёргающего её за штанину и показывающего пальцам на меня.
— Всё хорошо, Тём! Маме уже не больно!
Она берёт мальчишку на руки, тот вырывается, но быстро сдаётся и доверчиво прижимается к ней.
— Рит, он нас не тронет, слышишь! — уверенно говорит, глядя на подругу.
А ведь и в правду: рядом с этими замухрышками я наверняка выгляжу крайне угрожающе.
— Делать мне больше нечего связываться с вами! Чего ты под колёса-то кинулась? — осуждающе гляжу на свою ношу, которая, кажется, боится даже дышать в моих руках. Она не стонет и не ноет, хотя глаза, конечно, покраснели от боли и наполнились влагой, а вот Катюха бы уже в обморок упала: для неё сломанный ноготь — это травма, не соизмеримая с жизнью!