– Дела не так хорошо, как были когда-то… – начал было Курода.

– Я знаю, как обстоят у тебя дела… – перебил его монах.

Курода было не понял, что имеется в виду, но подозрительные мысли стали закрадываться в его голову. Всегда так бывает, когда сделал что-то не по правилам. Тем более, что монах столь внезапно изменил свой тон.

– У тебя могли бы дела идти не так, как надо – это правда. – продолжил монах. – Но ты предпринял меры, и всё снова вошло в колею… Ты умеешь решать свои проблемы вовремя.

Курода не сказал на это ни слова. Ему хотелось только слушать и ждать, что же дальше выдаст этот человек, что сидит сейчас напротив него…. Ведь Куроде было чего скрывать.

Несколько месяцев назад он начала замечать, что один из торговцев Осаки набирает обороты по торговле лошадьми, но ни в какую гильдию он при этом не входил. У него были хорошие связи среди крупных даймё: Ода, Токугава, Хидэёси. И он не хотел ни делиться связями, ни вступать в гильдию. Ситуация грозила вовсе выйти из-под контроля, потому как некоторые из торговцев гильдии в тайне начинали торговать и с ним, продолжая оставаться в гильдии.

Помимо всего прочего это касалось лошадей – того товара, благодаря которому Курода так возвысился, начал становиться тем, кем он стал в итоге. Этот товар был для него божественен, сокровенен. Ничто не может цениться тобой столь сильно, как то, что возвысило тебя. Ты начинаешь относиться к этому чему-то как к какому-то волшебству. Как к чему-то, что не могут познать другие, ведь именно для тебя это стало чем-то особенным… Лошади… Никто, кроме Куроды из дома Ёритомо, не должен торговать лошадьми самого высокого уровня.

Поэтому недолго думая Курода заказал нерадивого конкурента банде разбойников, орудующих неподалёку от Осаки. Разумеется, это не было чем-то особенным – к помощи лихих молодцов прибегали и самураи и даже крупные даймё, не говоря про тех, кто не кичился своей честью перед всеми остальными. Для торговцев из гильдии это был обычный процесс устранения конкурентов, а потому дела с разбойниками велись через несколько посредников, чтобы нельзя было уловить никакой связи с заказчиком. Хотя, видимо, в этот раз кто-то проболтался.

– Имя Кеншин ни о чём тебе не говорит? – спросил монах, глаза которого стали в чём-то даже злобными.

Имя-то ещё как говорило само за себя. Именно так и звали того самого торговца, которого заказал Курода. Там всё прошло гладко: никто не убежал, никаких свидетелей. Он точно знал это. И прошло с того момента уже полтора месяца – узнай об этом кто-то из администрации даймё, и всё давно было бы кончено. Но нет. Всё наоборот. Дела только наладились, и Курода получил обратно своих «старых» клиентов в полном объёме.

– Я не понимаю, о чём Вы, настоятель. – это единственное, что пришло ему на ум. Просто сделать вид, что он тут ни при чём… Да и вообще, откуда ему знать, что происходит в десятках ри (японская мера длины, равная примерно 4 километрам – примечание автора) отсюда.

– Может, стоит намекнуть тогда об этом Исиде Мицунари? (Мицунари был вассалом Оды Нобунаги и получил от него провинцию Оми в управление после разгрома Одой храма Энряку-дзи в 1571 году – примечание автора). – ехидно спросил монах. Его глаза казались полностью чёрными, хотя ещё минуту назад Курода отчётливо видел в них зрачки.

– Я не понимаю! – Курода начинал чувствовать себя беспомощным. – Что Вы хотите от меня? Я ведь достаточно плачу!

– Ты платишь, потому что хочешь получить влияние. Влияние, которого у тебя не будет, пока ты не будешь платить с удовольствием. – голос монаха стал каким-то удивительно странным и угрожающим, хотя звучал совсем не громко. – О подачках ты мог надеяться, когда платил храму Энряку-дзи. Они любили всё делать за деньги, а не потому что им это надо… Для нас деньги – это лишь мерило преданности, и не более того… Думаешь, нам так уж важно собирать эти железки? Это людям важны железки, а нам важны люди. Мысли людей. Их души…