Пожимаю её, и друг уходит, не оборачиваясь.

Вновь поворачиваюсь к отцу. Он швыряет мне ключи от своей машины, и я ловлю их в паре сантиметров от собственного лица.

– За рулём был ты, – безапелляционно заявляет он. Скрещивает руки на груди, устало облокачиваясь на машину скорой помощи, – твои друзья-недоноски были с тобой. Вместе вы угнали мою машину, так, ради смеха, потому что вам, придуркам, кажется, что всё может сойти с рук. А меня здесь вообще не было. Сейчас за мной приедет машина. И, чтоб ты знал, меня и в городе-то не было. Сейчас я в Нью-Хейвене. Это подтвердят несколько человек. В том числе и ты, и твои друзья.

– Какой же ты урод! – не сдержавшись, бросаю ему в лицо. – Не вмешивай моих друзей, понятно?

– А кого вмешивать? Может, твою мать? Я знаю, что ты ищешь её. Может, даже нашёл, учитывая взлом моего компьютера, – он многозначительно поднимает одну бровь. – Что сказала тебе мамочка, Килл? Она вообще что-нибудь сказала?

Опускаю взгляд на собственную обувь и грязь под ней. Мне нечего ему ответить.

Отец отлипает от машины и лениво потягивается.

– Тебе не надо было вторгаться в мою жизнь, рыскать в моём компьютере и вваливаться в тот мотель. Ты сам накликал на себя беду. На себя и своих друзей. Что тебе не хватает? У тебя же есть всё, что пожелаешь! Ты моё главное разочарование, сын, – с жалостью и одновременно с упрёком тихо говорит он, покачивая головой.

Потом отец уходит обратно в машину скорой помощи. Я слышу, как он деловито убеждает всех присутствующих помалкивать. Угрожает, подкупает, требует. В любом случае против Саймона Шоу ни у кого нет ни единого шанса.

– Ты виновен. Я надеюсь, тебе хватит мозгов это запомнить, – бросает отец, перед тем как сесть в машину, прибывшую за ним. – Ты виновен в этой аварии, Киллиан, потому что пьяным сел за руль моей машины, – его взгляд полон фальшивого разочарования. – Боже, сын, как ты мог так подвести своего отца? Ты же знаешь, я публичный человек. Ты подвёл меня, сынок. Опозорил, – драматично вздыхает Саймон.

У меня ком встаёт в горле, а злость и чувство несправедливости заставляют кулаки сжаться. И хочется врезать ему. Пробить эту маску надменности.

Отец уезжает, напоследок пообещав мне, что если я кому-то скажу правду, то он уничтожит всех, кто мне дорог, включая в этот список ещё и мою мать.

Копы прибывают на место аварии через минуту после его отъезда. Они составляют протокол, связываются с Саймоном по телефону, сообщая о случившемся. И это даже забавно – то, как он разыгрывает заботливого папашу и договаривается с властями, чтобы они меня отпустили.

И они отпускают. Под крупный залог, конечно же.

– Что он говорит? – спрашиваю у Доминика, когда тот вешает трубку.

Он говорил с Брайаном. Ребята отвезли девушку в больницу, но сами побоялись там остаться. Сбежали, не сообщив персоналу ничего внятного. Сказали лишь, что нашли девушку на улице. Только Брай не хотел уходить, почему-то чувствуя себя ответственным за её судьбу. Но ответственность за собственную семью перевесила, ведь из их дома поступил вызов скорой помощи, вероятно, от Оливии, а значит, что-то случилось с их мамой.

Сейчас он с семьёй, а мы втроем собрались в гараже моего дома. Отец улетел в Нью-Хейвен, как и обещал.

– Брай сказал, что их мама в больнице. Олли сама не своя, потому что скорая приехала с задержкой в час.

– Я надеюсь, что всё обойдется, – устало вздыхаю, игнорируя это его «Олли». Вновь прикладываю тряпку к затылку, который всё ещё кровоточит – отец сильно меня приложил. – Что Брайан ей сказал?

– Ничего, он ничего ей не сказал. Но она, похоже, не остановится, учитывая, что домой он вернулся с глубокой ссадиной на лбу.