— Куда мне такой каблук, я и так высокая, — смотрела с завистью на черные лаковые лодочки с острым носиком и тонкой-тонкой шпилькой. 

— Не говори глупости. Милосердов — мужчина крупный. 

Стоило мне их примерить, и рука сама потянулась к сумочке доставать карту, а ноги понесли к кассе. 

Квартира встречает темнотой и тишиной. Странно, но Гера еще не дома. Но так даже лучше. Успею принять душ, нанести крем, запах которого ему так нравится. Прохожу в ванную, беру пакет с покупками с собой. Неторопливо принимаю душ, нежась под теплыми струями, наношу увлажняющий крем, от которого кожа становится приятной на ощупь, бархатистой. Снимаю ценники, надеваю белье. Привожу волосы в порядок, расчесываю и придаю пальцами небольшие волны, они красиво ложатся, чуть прикрывая грудь и дразня. 

Слышится громкий хлопок дверью, я быстро ныряю в туфли и накидываю тонкий халатик. 

— Что так поздно? Вы вышли из ресторана два часа назад? — прилетает вопрос, стоило мне зайти в гостиную. 

Герман сидит ко мне спиной на краю журнального стола. Он скидывает пиджак прямо под ноги и, наступив на пятку, снимает обувь. У него не выходит с первого раза и со второго, ругаясь, наклоняется, помогает себе руками. 

— Мы гуляли по торговому центру. — Я все еще надеюсь, что вечер не испорчен. — Танюша весь вечер пила за твое здоровье и просила передать «спасибо».

— Теперь понятно, кто выжрал три бутылки шампанского. — В голосе слышится злость. 

— Гер, все хорошо? — первый раз вижу его настолько раздраженным. — Хочешь, я заварю тебе чай?

Он продолжает молча растирать лицо руками. Но стоило мне сделать шаг по каменному полу, как резко оборачивается и поднимается. 

— Что на тебе? 

— Твой подарок, — стараюсь идти плавно, раскачивая бедрами. 

Сильные пальцы ловко справляются с пояском. Герман распахивает полы халата и долго рассматривает, но во взгляде не читается восхищение или желание, и я инстинктивно прикрываюсь руками. 

— Дай угадаю. Танюша посоветовала этот шлюхастый наряд. — Он не спрашивает, а утверждает. 

— Я думала, тебе понравится. 

— А что мне должно здесь понравиться? Женя, ты похожа на проститутку. Хотя чего еще следовало ожидать от твоих подруг? Одна — разведенка. Вторая настолько наивна, что ее можно принять за идиотку, и предводительница этого трио — шалашовка Таня. 

Он и раньше не очень лестно отзывался о моих подругах, но сегодня первый раз позволил себе подобные выражения. Но слова не идут ни в какое сравнение с его выражением лица. Презрение, помноженное на пренебрежение. 

— Они мои подруги, Гер. Я не позволю говорить про них в подобном тоне. 

— После свадьбы тебе придется свести ваше общение на нет, — сообщает в ультимативной форме. 

— И не подумаю. Тебе не нравилась моя работа — я ушла. Потому что ты так хотел. Тебе не нравится моя мама… 

— Против матери я не имею ничего против. 

— Хоть на этом спасибо, — огрызаюсь, а сама снимаю туфли. Сюрприз явно удался. 

— Не дерзи. — Он подходит ко мне вплотную, склонившись, шепчет в губы: — Если бы я хотел проститутку, то просто вызвал. Поэтому сними это уродство и, будь добра, выбрось. Туфли можешь оставить. 

— Ты пил? — Запах алкоголя удивляет больше произнесенных слов. 

Герман поднимает с пола недопитую бутылку виски и, демонстративно делая большой глоток, полоскает жидкостью рот и шумно глотает. 

— Я пойду спать.

Продолжать разговор не вижу смысла. Делиться происходящим в его жизни Герман не хочет, а выслушивать пьяные слова, за которые, скорее всего, он завтра будет извиняться, желания нет. 

— Пока не выбросишь, спать не пойдешь. 

— Отпусти, мне больно, — чувствую сильные пальцы на своем предплечье.