— Да лез тут один к Заку, — вздыхает она красноречиво. — Пришлось его успокоить.

Я с трудом сдерживаю смех, глядя на лицо Макса, и только в такси, когда мы усаживаемся на заднее сиденье, позволяю себе заржать в голос. Она скромно улыбается в ответ, тоже, кажется, довольная собой. Ух и интересные черти прячутся в этом милом тихом омуте! Даже жаль с ними расставаться.

Кукла отдает мне мой запачканный бомбер, переодевается в свою куртку, и тут я замечаю у нее на щеке багровые брызги.

— У вас кровь на личике, мисс терминатор, — насмешливо сообщаю я.

Она ойкает, лезет в сумку за салфеткой, неловко трет щеку, но не в том месте. Я быстро теряю терпение.

— Дай, — командую, протянув к ней руку, и она, поколебавшись, отдает мне влажную салфетку.

Провожу по ее щеке, стирая грязь, и внезапно ловлю острый кайф от того, какая нежная и гладкая у нее кожа. Ее приятно трогать. Взгляд мой падает на ее розовые, чуть приоткрывшиеся губы, и я роняю на сиденье комок ненужной уже салфетки и трогаю подушечкой пальца ее нижнюю губу.

Она каменеет, но не сопротивляется.

Кончиками пальцев я обвожу контур ее красивого ротика, и это уже не просто так.

Это намек, который должна разгадать даже такая неопытная фиалка, как она.

— Мы почти приехали, — хрипло шепчу я, и она вздрагивает, но почему-то не отстраняется. — Ты можешь пойти домой к маме, а можешь…

— Что?

Ее голосок становится чуть ниже привычного, и мне это нравится.

Я уже не понимаю, почему эта идея пришла мне в голову только сейчас. Не знаю, почему я сразу не рассматривал эту девочку в том самом смысле, потому что сейчас меня аж будоражит от сладкого предвкушения. Кажется, давно я так не заводился просто от мысли о том, чтобы кого-то раздеть.

Интересно, какая кукла под одеждой? Что прячет ее уродливый пиджак и бесформенная юбка? Ручки и ножки у нее тоненькие, так что есть шанс на то, что там будет неплохая фигурка. Но даже если нет, эта шелковая гладкость кожи мне восполнит все недостатки. И ее кайфовый запах, которым хочется дышать.

— А можешь поехать сейчас на вписку, — Я делаю паузу, чтобы она успела осознать. — Со мной. Все исключительно по согласию. Верну тебя утром.

Она молчит, и я внезапно теряю терпение.

— Тебе понравится, — с напором говорю я, зная, что для нее и правда постараюсь. — Обещаю. Ну что, кукла? Что выбираешь?

Она смотрит на меня холодным и даже каким-то злым взглядом. Ее серые глаза похожи на два ледяных озера. И я вдруг начинаю сомневаться в том, что кукла согласится, хотя до этого был уверен на сто пятьдесят процентов.

Я ведь ей явно нравился.

Я им всем нравлюсь: смазливое лицо и папины деньги — беспроигрышное сочетание. К сожалению. В последнее время меня это скорее бесит, чем радует.

— Конечно, домой, — говорит она резко. — Во-первых, мне на сегодня уже хватило развлечений.

— А во-вторых? — машинально спрашиваю я, все еще не веря, что мне отказали.

— А во-вторых, я слишком уважаю себя, чтобы меня трогал тот, на ком пробу ставить негде, — ее голос звучит приглушенно, потому что она отвернулась к окошку. — И к тому же, я не брюнетка и не рыжая. Мимо всех твоих вкусов, правда?

Я хмурюсь.

Блин, это же был просто прикол. Мутить в колледже с темненькими, а в тусовке — с рыженькими. Блондинок я никогда особо не любил, они обычно скучные и манерные, а в постели никакие. Тем более каждая вторая в этот цвет красится — неинтересно.

Но при чем тут она? Я же ей не из-за цвета волос предложил со мной поехать.

— А если у меня просто был плохой вкус? — ласково спрашиваю я, двигаясь к ней ближе. — И я хочу исправиться? Поможешь мне с этим, кукла?