Я на четвереньках заползла под портьеру и очутилась в нише. Только рожки пропали. Я сама видела, как они шмыгнули под ткань. Самое подходящее слово, как живые прыг и нет их. Шарила руками по полу, было очень обидно. Стоило убегать, если все равно потеряла. Растяпа. Мимо протопали мама с другом, добежали до конца коридора, вернулись, раздосадованные, что я куда-то подевалась. Не видят портьеру, что ли? Где еще в пустом коридоре можно спрятаться.

– Вот, оторва. Сбежала. Предупреждала меня сестрица, что девчонке палец в рот не клади, откусит вместе с головой, – мама возмущенно пыхтела. – Смирно же сидела, уроки зубрила, чего вдруг.

– Из дома никуда не денется, – попытался утешить друг. – Проголодается и выйдет.

– Не денется? – опять заорала мама. Буду уж так ее называть. – Кто мне обещал, что комар не пролетит через защиту? Не ты ли, Егорыч?

– Где ты видишь комаров? – психанул старый гриб. Интересно было посмотреть, как это у него получилось вспылить. – Где? Покажи! Ни одного нет!

– А Ромминс? Почему он проник?

– Он же не комар.

– Ах, ты, мухомор противный!

– Сама поганка.

Мама на расправу скорая и сейчас лупила друга со всей страстью. Меня разбирало любопытство. Как они там кулаками машут. Но не высунешься же. Друг, похоже, серьезного сопротивления не оказывал, только уворачивался от тумаков. Ждал мухомор, пока мама устанет. Явно не в первый раз у них такие дебаты. Все ходы расписаны.

– Если еще хоть раз этот Ромминс здесь появится… – мама выдохлась.

– Не появится, у него нет больше попыток, – противно захихикал Егорыч. – Все на эту глупую Владу истратил.

– Точно нету?

– Три проникновения было. Приплыл оборотень. Не добраться ему до Влады. Руки коротки.

– Три проникновения? – мама опять воинственно запыхтела и Егорыч не стал дожидаться нового раунда, побежал прочь. Мама припустила за ним.

Я осталась в нише. Надо было подумать. Получается, у Ромминса имелись какие-то преимущества, попытки, и он все на меня спустил. На что надеялся? Зачем я ему? Я ведь его даже не помню. Чуть не расплакалась. Стало себя жалко. И Ромминса этого. Может, на воле быстрее вспомню? Посижу здесь до ночи, а потом сбегу. Куда же рожки запропастились? Я решила отодвинуть портьеру, чтобы стало посветлее.

Толкнулась рукой, а портьеры-то и нет. Стена! Вот это фокус. Я же все слышала, весь разговор. Еще удивлялась, что они не догадались заглянуть за портьеру. Может, в темноте я перепутала направление? Потыкалась в другие стены, ничего. Попрыгала. Вдруг пол особенный? Нет, обычный. Потолка не различить. Влада, не тормози! Я вздрогнула, эту фразу я помнила. Мне часто говорили ее в другой жизни и я себе ее говорила, не с этой мамой.

Сознание прояснялось очень медленно. Всплывали картинки. Выскакиваю из мясной лавки. Пес лижет мне лицо и приносит рожки. Опять эти рожки. А до этого что? Я села спиной в угол, обхватила колени руками. Все равно кругом глухие стены, как выбираться, я не знаю. Хоть головой стучи об эти стены. Кажется, у меня были подруги, стол, красная скатерть, горящая свеча. Листок падает и сгорает. Глупые строчки:

Ты мое пророчество,
рецепт от одиночества.
На дальнем пограничье,
приму в любом обличье.
Пламя обжигает и
любовь скрепляет.

И как мне этот стишок поможет? Я проговорила его вслух, вдумываясь в смысл. Дальнее пограничье, что-то в этом было, стучалась какая-то светлая мысль. От безысходности я вдарила затылком в угол. И провалилась в темноту.