Плюхнула на сухарик густых сливок, положила сверху две ягодки клюквы и запустила конструкцию в чашку с какао. Сухарик набухал и расползался некрасивыми комками. Скоро ягодкам понадобится спасатель. Взяла ложку, чтобы прийти на помощь клюкве, и вдруг ощутила чужое присутствие. Кто-то жег взглядом мой стриженый затылок. Рука сама потянулась его прикрыть.

11. Глава 11. Влада, советуй!

Няня Лотта убиралась в доме, я слышала, как жужжал пылесос. Я была одна. И все же, я чувствовала пристальное и как будто горестное внимание. Забыв про тонущие ягоды, я настороженно посмотрела по сторонам. Белые занавески шевелил ветер, на траве в саду блестели капли росы. Чудесное июльское утро и днем можно будет искупаться в бассейне. Пусть мы жили в дальней колонии, но в нашей резиденции мама все устроила по высшему разряду. И это я, оказывается, помню. Где мы живем и что у нас есть.

Еле слышный шорох в углу заставил резко обернуться. Там стоял красивый парень. Высокий, светловолосый, с темно карими глазами. Парень улыбался и белый пес на его черной футболке улыбался тоже. Мачо в детской футболке. Забавно. А песик был знакомый. Может, я его видела в книжке сказок? Или в мультике? В доме собак не держали. Странно, что меня занимала собака, а появление парня не смущало.

Любитель детских футболок шагнул ко мне. Откуда он здесь? В сад проникнуть невозможно, забор и магическая защита. Мамин друг регулярно проверяет сохранность. Я сглотнула, готовясь спросить, но парень прижал, предостерегая, палец к губам. Взглянул на утонувший сухарь и усмехнулся. Подвинул бесшумно стул и сел напротив. Теперь мы разглядывали друг друга в упор. Я пыталась вспомнить хоть что-то о собаках.

Парень взял мои руки, прижал на секунду к губам. Заломило висок, я поморщилась. Отняла руки. Боль ушла. Незнакомец поднялся. Я тотчас вскочила. Не хотела, чтобы он уходил. Положила руки ему на плечи. Прижалась на миг, пытаясь определить, как мы связаны. Ведь связаны же. Вздохнув, парень обхватил теплыми ладонями мое лицо. Легонько большими пальцами провел по бровям, щекам, губам. Голову сдавило как обручем, но я прижала его руки своими, чтобы не убирал. Чтобы погладил еще.

Парень покачал головой, наклонился, едва касаясь губами моих губ. Не поцеловал, только обозначил. Невыносимая боль вспыхнула как костер, в который плеснули бензин. Слезы побежали по щекам, и все равно, я не хотела, чтобы таинственный гость уходил. Я цеплялась за него, за плечи, руки, а он еле слышно прошептал:

– Влада, милая. Вспомни, пожалуйста, вспомни. Меня. Новый год. Вспомни. Олень, кольцо… Черт, это ужасно провоцировать твою боль, я не могу. Прости, – парень резко отодвинулся от меня и пропал. Боль исчезла. Мгновенно.

Я Влада? Он так меня назвал. А мама как меня зовет? Просто дочка. Или никак. Я села обратно к своему какао и ягодам. Олень. При чем тут олень? Новый год. Я посмотрела на остывшую бурду непонятного цвета в чашке. И заплакала от удушающей тоски. Не заметила, как начала подвывать, громче и громче. Раскачивалась на стуле и выла. Из дома прибежала встревоженная Лотта.

– Тихо, тихо, – она прижала мое лицо, залитое слезами, к своему мягкому животу, гладила по голове, по спине. Я вытерла слезы ее передничком, а Лотта быстро налила мне цветочный чай, намазала булочку маслом и вареньем.

– Вы поешьте, поешьте, я принесу таблетку.

Едва Лотта скрылась, я метнулась в беседку. Надо нарисовать парня, прямо сейчас, пока моя память еще хранила его образ. Я нервно водила карандашом, брови, глаза, скулы, губы. Похож. И в полный рост тоже надо нарисовать. В тетради.