– Ты уверена, что он тебе на самом деле дорог?

– Уверена. Нас многое связывает.

– Взаимные клятвы?

– А если и так? Для тебя они ничего не значат?

– Я никогда не клялся. Не стоит надолго связывать себя обещаниями. А если уж так вышло, полагаю, лучше освободиться.

– Мне ясно, что ты считаешь единственно верным для меня решением развод. Это написано у тебя на лице.

Виктор открыл было рот, чтобы возразить.

– Даже не отрицай. Я не понимаю лишь одного: почему? Почему ты не пытаешься помочь мне сохранить мою семью? Почему прямо или косвенно толкаешь к пропасти? Думаешь, так поступает друг?

– Судя по твоему состоянию, ты уже на краю.

Вернулся Дима.

– Машина возле парка. Идём, – он протянул Эмме раскрытую ладонь, та вяло взяла его под руку, другой рукой прижав к груди букет, словно он мог защитить её душу от сквозняка. – Пока, Витёк, – Дима странно ухмыльнулся.

– До встречи, – ответил Виктор.

Эмма отвернулась, не попрощавшись.

Домой ехали молча, не включая музыки.

– Хочешь чаю или кофе? – спросил Дима, когда супруги вошли в квартиру.

– Нет, хочу лежать и не шевелиться. Больше ничего не хочу, – Эмма упала на кровать, всё так же крепко прижимая ромашки к груди.

Дима принёс вазу с водой, аккуратно достал букет из рук жены и поставил в воду.

– Почему ты не принёс мне цветов?

– Не знаю, – пожал плечами Дима, – не подумал. А тебе хотелось получить от меня цветы?

– Наверное, – Эмма смотрела в потолок, – хотелось бы получить хоть что-то. Кажется, мы в браке так давно, что даже забыли, каково это – волнение перед встречей, влечение.

– Мы в браке не так уж давно, и я ничего не забыл. Думаю, ты говоришь о себе, так будь смелой до конца, вставь местоимение «я». Хочешь сказать, ты меня разлюбила?

– Нет.

– А что тогда?

– Возможно, того, что есть, мне мало.

– Чего же тебе нужно?

– Искры. Я хочу, чтобы вернулось то, что было между нами несколько лет назад, когда мы не замечали ничего вокруг, кроме друг друга.

– Страсть не может длиться вечно, ты сама это знаешь.

– Но она не должна превращаться просто в дружбу.

– Ты для меня больше, чем друг.

– Ты требуешь от меня чувств, которые я уже не могу из себя выжать, но при этом не можешь даже купить мне цветов, сделать приятное, – вспылила Эмма. – Ты говоришь, что я для тебя не просто друг, ожидая, что я скажу то же. Ты всегда чего-то ждёшь и всегда ждёшь больше, чем я могу дать!

– Я ничего от тебя не жду, – удручённо проговорил Дима.

– Ложь. Я ощущаю это в твоём взгляде, в твоих попытках приблизиться ко мне, в твоих движениях. Твои ожидания меня разрушают. Я чувствую себя словно под прессом, под лупой, когда во мне пытаются выискать то, чего нет… и я чувствую вину.

– За что ты себя винишь? Я ни разу тебя не упрекнул.

– За то, что не могу отдавать то, что отдавать должна.

– Ты ничего мне не должна, – с горечью ответил Дима, – мне этого хотелось бы и мне этого не хватает, но ты не должна. Нельзя взять то, чего нет. Мне просто больно, вот и всё.

– Мне не хотелось причинять тебе боль.

– От этого вовсе не легче.

– Боже, что ты хочешь, чтобы я сделала? – в отчаянии воскликнула Эмма.

– То, чего ты не сделаешь уже никогда – полюбила меня вновь.

– Ох, кажется, пятидесяти копеек не хватает, – Эмма растеряно смотрела в пустой кошелёк, – Давайте уберём что-нибудь. Макароны, например.

– Не нужно, – вдруг встрял в разговор покупатель, стоящий в очереди сразу за Эммой, – я доплачу, – он протянул кассиру монету и подмигнул девушке.

Это был невысокий брюнет средних лет с выразительными карими глазами и крупными даже несколько грубыми чертами лица. Он был хорошо одет и вёл себя вызывающе уверенно.