– Хочу на Урал прокатиться, там у меня дружбан армейский.

– Не представляю, как ты вот так ездишь – один, на мотоцикле, по трассам.

– А чего? – хмыкает Костя, отставляя банку. – Катишь себе и катишь, что сложного? На ночь в мотель заворачиваю, ночую – и утром опять в дорогу. Романтика – слыхала такое?

– Слыхала. Но у меня другие представления об этом. И уж точно они не связаны с мотоциклом и дорогой.

– Каждому свое, Мари, каждому свое.

– Ты поэтому не женился? Не нашел ту, что разделит твою романтику?

– Вроде того, – кивает он и встает, чтобы пошевелить шашлыки на мангале. – Я же понимаю, что нормальной женщине сложно представить, как это мужик будет срываться в свой отпуск куда-то и колесить вот так… А все эти курорты, пляжи и прочее – ну, не лежит у меня душа к такому, понимаешь? Скучно.

– Я тоже пляжи не люблю, – улыбаюсь я.

– Скажи, Мари, – Костя провожает взглядом Олега, который пошел зачем-то в дом, – а чего вы вместе-то не живете? Ведь и так постоянно вдвоем, что мешает съехаться?

– А зачем? Ты же сам сказал – все время вдвоем, так какая разница, кто где ночует?

– Ну, вместе все-таки было бы проще – нет?

– Нет. Я, понимаешь, люблю иной раз одна побыть – и это время у меня не нормированное. Примерно как у тебя с дорогой. Ты вот едешь – а я лежу дома в кровати одна, читаю, думаю… Каждому свое.

– Мне кажется, Олег бы твое время не заедал, он же понимает.

– Да, понимает, – киваю я, покручивая на колене бокал с вином. – Но я бы в такие моменты чувствовала себя неудобно – надо что-то дома делать, а мне приспичило уединиться. Дискомфорт, понимаешь? А у меня осталось слишком мало времени, чтобы испытывать дискомфорт. И Олег, кстати, это тоже понимает, потому и не настаивает. Правда, ему не нравятся мои заупокойные мысли – он это так называет. Но тут уж ничего не поделаешь.

– Тебе хуже? – тихо спрашивает Костя.

– Скажем так – мне не лучше. И давай это оставим, а? Олег услышит – расстроится, я стараюсь с ним об этом вообще не говорить.

– Как ты держишься – не представляю, – вздыхает Костя, возвращаясь на мешок.

– Я привыкла. Лучше притворяться нормальной и жить, чем жалеть себя и умереть от этого.

– Сильная ты, уважаю.

Пожимаю плечами. Я не сильная, мне просто так легче. Возвращается Олег, в руках – еще один плед, которым он накрывает мои ноги. Я смотрю на него с благодарностью, ловлю руку и сжимаю.

– Ну, что ты? – он смотрит сверху вниз и чуть улыбается.

– Ничего. Хорошо, что ты меня сюда вытащил.

– Вот видишь, я всегда прав, – смеется Олег, усаживаясь рядом.

Мне бы пора принять это как факт и не оспаривать, что уж…

Месяц спустя.

Иногда случается вот такая жизненная драма, когда тебя некому выслушать, кроме бывшего. Есть вещи, которые хочется сказать, но их нельзя говорить, например, Верхнему – такому, как мой, потому что у него сразу возникает чувство вины высотой с Эверест, а я не хочу, чтобы так было. Потому Денис, начисто лишенный совести, но иногда проявляющий чудеса эмпатии, для подобных разговоров годится, как никто.

Мы встречаемся в парке – так безопаснее и для меня, и для него, и мы оба это прекрасно понимаем, потому как-то сразу выбираем именно это место. Садимся на лавку в тень большого дерева – жарит такое солнце, что трудно дышать.

– Погоди, я воды возьму, – Денис направляется к ближайшей палатке, торгующей напитками, приносит две запотевшие бутылки минералки. – Говорят, лето опять будет как в аду.

– Ты надеешься, что в аду тоже есть лето?

– Машка, ты так и собираешься кусаться? Давай тогда разбегаться, я не хочу это слушать.

– Ой, да ладно – ты чего такой вдруг обидчивый? – прикладываю бутылку прямо через футболку к груди, и Дэн хмыкает: