– Машуль… ну, что ты раскисла-то совсем? Ну, хочешь, я с твоим врачом переговорю? Может, мне он скажет что-то другое, чем Олегу говорит? Я врач все-таки.

– Что изменится от разговоров? – я чуть отодвигаюсь от него, давая понять, что его прикосновения мне неприятны, и Денис убирает руку. – Я тебе позвонила потому, что во мне накопилось вот это все, а с Олегом разговаривать на такие темы бесполезно. Мне, видимо, нужно просто поныть кому-то, кто поймет, а разберусь со всем я потом сама.

– Ну, мне ты можешь ныть в любое время, я готов тебя слушать. Тут другое, Маш… что делать с симптомами?

– Этого, похоже, никто не знает.

– Я боюсь тебя потерять, – вдруг говорит он, отворачиваясь так, чтобы я не видела его лица.

И у меня не поворачивается язык сказать, что он давно меня потерял.

Едем на дачу – Олег оставил в гараже набор инструментов, хватился только когда нужно было собрать полки в кабинете и новый крест в «норе». На улице адская жарища, но я все равно еду с ним, не хочу оставаться одна. К нашему удивлению, во дворе обнаруживаем мотоцикл Леры, Олег хмыкает:

– Вот так они и работают. Стоит только мне на пару дней из офиса уйти – все, никого не найдешь.

– Интересно, что она тут одна делает…

– Мари, нас это не касается, – он отпирает гараж, а я иду в дом – поздороваться.

На первом этаже никого, похоже, что она приехала недавно и точно одна. Зато наверху явно что-то происходит – такое ощущение, что в мастерской, где Денис рисует, падают на пол какие-то предметы. Поднимаюсь по лестнице и замираю – по небольшой       комнатке, как фурия, мечется Лера, сметая на своем пути все.

– Сдурела? – интересуюсь я, прислонившись к дверному косяку.

На звук моего голоса она останавливается, переводит дыхание – глаза бешеные, губы белые, руки трясутся:

– Ты откуда здесь?!

– Мы с Олегом заехали забрать кое-что.

– Так забирайте и валите!

– Но-но, полегче! – предостерегающе произношу я.

– Полегче?! – орет она. – А как – полегче, скажи?! Я устала! Я не могу больше все это терпеть!

– Что именно?

– А вот! – она со всей силы пинает в мою сторону мольберт, я едва успеваю увернуться, и когда он грохается на пол, вижу приколотый лист с законченным карандашным рисунком – две полуобнаженные девушки, одна закрывает половину лица другой ладонью.

– И что?

– А ты не видишь?! Тут опять какие-то левые бабы были! И он их голых рисовал! Сука Север – явно его телки! – Лерка раздувает ноздри и тяжело дышит. – Мало мне было твоих изображений – так еще и это теперь! Ну, давай, оправдывай его, говори, что он талантливый и по памяти это делает!

– Ты децибелы- то убавишь или нет? – спокойно спрашиваю, снимая рисунок с мольберта. – Или хочешь, чтобы Олег тоже сюда поднялся?

– Тоже заступаться будет?! Почему вы всегда за него? Почему ты, например, никогда не становишься на мою сторону?

– Совести у тебя нет. Я никогда не становлюсь на его сторону – и всегда на твою, но что толку, если у тебя в башке дым? Все вы, бабы, одинаковые и неблагодарные, вам что ни дай – все мало. Я тебя покрывала с Лизкой – не моя вина, что ты сама спалилась, правда? Но заметь, я так и не сказала ему, что все знала.

– Да ты просто боишься, что он тебя прибьет, если узнает! – уже менее экспрессивно возражает Лера.

– Я? Я уже давно ничего не боюсь. И уж точно – не боюсь Дэна. А тебе повторю в тысячный раз: не устраивает что-то – либо говори об этом, либо уходи, если, конечно, не мечтаешь быть искалеченной. Но ты, похоже, ничему не учишься, и шашлыки зимние тебя тоже не убедили в моей правоте. Ты никак не можешь понять – Дениса надо загнать в рамки и в них держать, это для твоей же безопасности. А ты так боишься его потерять, что позволяешь ему то, что вообще не надо. С каждым разом круг его друзей, юзающих тебя, будет расширяться, а ты уже не сможешь отказать. Но кому я это говорю, да? Тебе это, видимо, нравится, – я разворачиваюсь, бросая на пол рисунок. – Кстати, телки эти, скорее всего, плод его фантазии. Если внимательно присмотришься, одна из них очень похожа на тебя.