– Мари, ты где? – я, видимо, опять задумалась и ушла в себя, пропустив какой-то вопрос Верхнего.

– Я здесь.

– Говорю – Кот пока в баню пойдет, я мясо порежу, замаринуем.

– Э, нет! – тут же возражает Костя. – Мясо мне. Будем жарить мои фирменные, квадратные, ты так не порежешь. И Мари нам для шашлыков не нужна, пусть просто так посидит.

– Я не устала.

– Так я и не сказал, что ты устала. Просто посиди с нами, а мы уж как-нибудь справимся. Не люблю, когда женщина к шашлыку прикасается до того, как он готов, – смеется Костя, выбираясь из-за стола.

– Женоненавистники, – ворчу я, начиная собирать посуду, но тут вмешивается Олег:

– Иди-ка в самом деле на диван, что-то вид у тебя… – и я не решаюсь напомнить ему, кто причина такого моего вида, но Олег, конечно, и сам об этом помнит, потому что, улучив момент, когда Костя отвлекся на заточку ножа, подмигивает и шепчет: – Но мы это повторим…

Вообще не сомневаюсь…

К вечеру становится прохладно, мангал горит во дворе, на нем уже лежит первая порция шашлыков, и Костя помахивает над ними пластиковой плоской лопаткой. Мы с Олегом сидим на вытащенных из дома креслах-мешках, он курит, я кутаюсь в плед.

– Хорошо здесь, когда без толпы, – Кот затягивается сигаретой, которую держит в свободной левой руке.

– Тут вы с Мари сходитесь, – смеется Олег. – Она тоже любит, когда здесь нет никого.

– Не начинай, а? – прошу я, морщась. – Опять будем выяснять причину? Побудь хоть вечер не моим психологом, а?

– Я и так не твой психолог.

– Это что же – вы ругаетесь? – замечает Кот, обмахивая шашлыки.

– Это у нас такой замысловатый процесс терапии, – я дотягиваюсь до пачки сигарет и закуриваю. – У Олега Николаевича иногда играет второе высшее образование.

– Мари! – предостерегающе произносит Олег, и я умолкаю, устыдившись собственных слов. Ну, вот зачем я это сказала, это же несправедливо…

Костя между тем дожаривает первые шашлыки, снимает их с мангала и кладет на тарелку:

– Что, братан, под пивко?

У Олега несколько банок безалкогольного, он его не особенно пьет, считая, что это не имеет большого смысла, но иногда под мясо, вот как сегодня. Он протягивает банку мне, но я отказываюсь:

– Не хочу. Вина лучше плесни мне.

– Сиди, я принесу, – Костя скрывается в доме, а Олег, улучив момент, быстро целует меня в губы:

– Я соскучился, – поправляет мне растрепавшиеся на ветру волосы.

– Извини, ладно?

– За что? – удивленно переспрашивает он.

– За подколы.

– Ой, брось ты, Мари, нашла, о чем думать, – отмахивается он.

Вот именно – он настолько привык к моим постоянным язвительным замечаниям, что уже не замечает их. А я порой, словно услышав себя со стороны, ужасаюсь тому, какие вещи говорю не то что Верхнему – просто мужчине. Я совершенно разучилась бояться, похоже, когда поняла, что мой страх сворачивает Олега в бараний рог. Плохо…

Возвращается Костя с бокалом белого вина в руке:

– У вас тут, смотрю, как в хорошем баре – не из кружек пьют-то. Прошу, мадам, – он протягивает мне бокал. – Шашлык не будешь, конечно?

– Конечно, не буду, – на тарелке возле меня несколько бутербродов с авокадо и красной рыбой и неизменный тар-тар из семги, который делает Олег.

– Как ты вообще без мяса живешь, не понимаю, – Костя загружает на мангал вторую порцию шашлыков, моет руки и садится на мешок.

– Привыкла. Я ж не по идейным соображениям, просто организм перестал воспринимать мясо, вот и все, – я пожимаю плечами и беру бутерброд.

– А я все думал, что ты по моде – вегетарианка, – он откупоривает банку пива, делает большой глоток и довольно крякает: – Ох, хорошо… холодненькое…

– Ты сейчас куда направляешься? – интересуюсь, сделав глоток вина.