– А я теперь болтаюсь, как дерьмо в проруби! – отрезал я вдруг. – Понимаешь? Я ее потерял – и жить без нее не могу совсем. Олега ненавижу за это, а надо бы себя.

– Так верни, – пожал плечами отец. – Если она действительно нужна тебе – верни.

– Если бы все было так просто, – вздохнул я, наливая себе кофе и усаживаясь с чашкой напротив отца. – Ты, наверное, прав, и Машка с Олегом подходят друг другу, хотя это странно, он раньше никогда таких, как она, не любил. А я просто… Ну, ведь с семнадцати лет за ней бегал, теперь обидно.

– Видишь? Ты опять выбираешь путь наименьшего сопротивления. Тебе обидно, но ты не хочешь ничего сделать, чтобы было по-другому.

Да, отец был прав, но… Что я мог теперь? Я видел, что Олег ни за что не отдаст Мари, он никогда не уступал того, что считал своим – ни в бизнесе, ни в жизни, ни в Теме. Так что я мог лоб в кровь разбить, но это ничего бы не изменило, хотя я все еще где-то в душе надеялся, что Машка решит вернуться. Я бы стал для нее таким, как она захотела бы, я почти верил в такую свою трансформацию, мне казалось, что я смог бы.

Но она ко мне не вернулась.

Иногда какие-то вещи вдруг будоражили меня и мое воображение настолько, что я не мог справиться с собой. Ревнив я был до пелены в глазах, и любой намек на то, что Машка может оказать внимание кому-то еще, мгновенно заставлял меня приходить в состояние быка, в поле зрения которого попала красная тряпка. Поэтому, зная за собой такую особенность еще с юности, я до сих пор не могу понять, как вообще пережил то, что Машка переспала с моим одноклассником Валеркой Михеевым. Они раньше учились вместе, потом Михеев перевелся в лицей, где учился я. Но бывать в компании бывших одноклассников не перестал, захаживал на разные вечеринки к подружкам Мари и все надеялся, что та однажды ответит ему взаимностью на влюбленность, которую испытывал, говорят, класса с седьмого.

Мы в то время не продвинулись дальше пары постельных встреч, хотя я, разумеется, уже считал Машку своей. Но у нее, конечно, было иное мнение. В свои компании она меня никогда не приглашала, хотя я был хорошо знаком с той же Сашкой – почему бы, казалось, и не пересечься когда-то на квартире, где они, как и мы с одноклассниками, собирались в отсутствии родителей. Но – нет. Машка охраняла свою независимость и территорию как пограничная собака.

Валерка же запросто являлся в компанию, иногда приводил кого-то из своих одногруппников по политеху – девчонки были рады. А сам, конечно, нарезал круги вокруг Машки – я очень ясно представлял себе эту картину и злился заранее, если вдруг она говорила, что вечер субботы проведет у кого-то из подружек.

То, что произошло между ними на дне рождения одноклассницы, меня, если честно, стремительно и больно опустило с небес на землю. Я вдруг четко понял, что мы с Михеевым для Машки находимся на одном уровне. Ну, а что – со мной ведь она спала, так почему не могла с Михеевым, раз уж отношений у нас с ней в общепринятом смысле не было? Но в глубине души я надеялся все-таки, что моя персона значит для нее куда больше.

И потом – ну, я ведь тоже не жил монахом, что уж… Всегда находились желающие нырнуть в мою постель или – чаще – пустить меня в свою, и я не отказывался, особенно если знал, что с Машкой не увижусь в ближайшее время. Мне почему-то казалось, что она сразу поймет, что я был с кем-то, а мне не хотелось, чтобы она знала.

Но потом я понял – а ей наплевать на то, с кем и как я провожу свободное время. И, переспав с Михеевым, она только подтвердила эту мою догадку – она считала себя свободной, потому и делала то, что хотела, ожидая, что я не стану предъявлять ей претензий.