Однажды Денис признался мне, что разучился фотографировать лица – не может поймать нужное выражение, не может понять, как выставить свет.

– Ты отбила мне охоту снимать людей анфас, – смеялся он. – А уж твое лицо я никогда, наверное, не смогу снять так, чтобы оно вообще получилось на фотографии.

– Я просто не люблю фотографироваться. И не умею.

– Ну, не скажи, подруга… вот спина у тебя очень выразительная… и шея… – он скользил губами по моей коже, и она покрывалась мурашками. – И ноги… – рука пошла по бедру вверх, под тонкую шифоновую юбку, зацепила стринги, потянула их вниз, к коленям. – Раздвинь… да… еще… вот так…

Стринги натянулись, ограничивая мне возможность двигать ногами, Денис прогнул меня вперед, так, что я оказалась головой на подлокотнике кресла. Подол юбки лег на голову, рука Дениса прошлась по ягодицам сперва легко, еле прикасаясь, затем последовал шлепок – довольно увесистый на контрасте с предшествовавшим прикосновением. Я не очень люблю спанкинг, никогда не любила, всегда воспринимала эту практику скорее как наказание, чем как удовольствие, и Денис, конечно, об этом знает. Ну, потому и делает, разумеется…

– Вот так… – его рука снова проходится по горящим от ударов ягодицам. – На колени, лицом ко мне.

Я разворачиваюсь, опускаюсь на колени.

– Юбку задери… нет, сними совсем, – требует он, протягивая руку.

Я остаюсь в футболке и стрингах, юбка летит куда-то в угол.

– Руки за спину, – заворачиваю руки за спину, цепляюсь пальцами за локти.

Денис подходит вплотную, присаживается сзади, обхватывает меня и задирает футболку. Его руки сдвигают чашки лифчика, гладят кожу на груди. Чувствую, что уже готова, уже хочу его – да, собственно, я обычно хочу его сразу, Дэн и в ванили очень хорош, люби я эту самую ваниль…

Начинаю чуть двигаться вперед-назад, едва касаясь Дениса спиной и ягодицами. Он отстраняется:

– Стой спокойно, – его руки делаются все более настойчивыми и грубыми, пальцы то и дело зажимают кожу в самых чувствительных местах, но от этих коротких вспышек боли желание все усиливается. Денис одной рукой ныряет в стринги и тут же убирает ее, распаляя меня еще сильнее. – Ложись на спину, сними стринги, ноги согни и раздвинь.

Подчиняюсь, все так же заведя руки под спину. В руке Дениса появляется малый флоггер, я закрываю глаза… удары не сильные, но довольно чувствительные, внутренняя часть бедер начинает гореть.

– Попроси, – негромко произносит он, и я слышу в его голосе не команду, а скорее ту самую просьбу, которой он так жаждет добиться от меня.

– Пожалуйста, Мастер…

– Не так! – удар чуть сильнее, это больно.

– Пожалуйста, Мастер, возьмите меня…

– Встань и сними с меня рубаху.

О, черт… ну, вот почему непременно нужно испортить все этой дээсной ерундой? Да сними ты сам свою рубашку, раздери ее, в конце концов, и упади на меня сверху, перестань делать то, чего не хочешь, и просто трахни меня так, как ты умеешь – раз уж полноценного экшена не будет… Но – нет. Мастеру нужен спектакль, будь он неладен… Хорошо…

Встаю, подхожу к нему вплотную, Денис забрасывает флоггер мне на талию, тянет к себе, взявшись за концы и рукоять:

– Поцелуй меня.

Едва касаюсь губами его губ, но не тут-то было – он крепко прижимает меня к себе флоггером, впивается в рот изо всей силы, я чувствую, как лопнула губа изнутри. Но и он ощущает вкус крови, выпускает меня:

– Ну, прости… ты всегда упираешься, потому и так…

Молчу, расстегиваю пуговицы на рубашке – одну за другой, постепенно обнажая грудь. У Дениса хорошие мышцы, он следит за этим еще с незапамятных времен, до сих пор ходит в спортзал, качается и, кажется, страшно гордится результатом, потому что иногда я застаю его перед зеркалом в разных позах, что принимают на соревнованиях культуристы.