Принципиальное отличие концепций условно больного и условно здорового человека в том, что концепция здорового в целом совпадает с концепциями других здоровых людей. У больного же психически она более индивидуальна, исключительна и не соответствует тому, что остальные люди считают реальностью.

Но и там, и там это, все же, концепция, а не сам мир.

Представим себе, что по каким-то неведомым причинам одна концепция – «здоровая», была заменена другой, той, что мы сегодня считаем «больной». И постулаты этой больной концепции люди вдруг стали исповедовать, соотносить с ней свои представления о действительности. И делают это не один несчастный человек и его лечащий доктор, а миллионы или даже миллиарды.

Вы скажете это невозможно? Но именно это уже много раз происходило в истории.

Древнегреческий философ Демокрит две с половиной тысячи лет назад развил учение материального атомизма, хорошо нам известное – о том, что мир состоит из крошечных частиц, атомов. Таких микроскопических, что они не могут быть видимы человеческому глазу. Из них состоят все предметы мироздания, они отделены друг от друга расстоянием, хаотично движутся в Великой Пустоте, притягиваются друг к другу и отталкиваются друг от друга, если приблизились достаточно сильно, а, соединившись, образуют сложные тела. У этой теории были свои последователи-философы. Но большая часть тогдашнего человечества, услыхав о ней, сочла бы Демокрита чудаком. А добавь он к этому немного эксцентрики (например, поселись он, как Диоген, в бочке), титул умалишенного был бы ему обеспечен.

Но сегодня теория Демокрита, в ее осовремененном, конечно же, варианте, исповедуется всем прогрессивным человечеством.

То же случилось с теорией о том, что Земля круглая и вращается, в семнадцатом веке пришедшей на ум Галилео Галилею. Известная история о том, что ученому пришлось отказаться от своих взглядов публично, невольно вызывает в нас возмущение. Однако для представлений того века Галилей был как минимум опасным мечтателем, посягающим на святое – представление о божественном мироустройстве. Возможность всего лишь отказаться от своего опасного бреда публично (и предаваться ему сколько угодно в уединении), расценивалась современниками Галилея как акт милосердия. Это и было актом милосердия, если учесть, что ответ он держал перед кровавой Святой Инквизицией.

Сегодня обе эти теории признаны истинными. Но очевидно, что с точки зрения человека Древней Греции или Испании семнадцатого века любой из нас, современных людей, со всем нашим набором представлений о реальности, выглядел бы сумасшедшим. Попади мы в те времена и вздумай поведать о реальном положении дел кому-нибудь из местных, последствия, скорее всего, не замедлили бы сказаться. Оставалось бы только желать, чтобы эта воображаемая машина времени закинула нас в Грецию, там к сумасшедшим относились терпимо. Попади мы в Испанию семнадцатого века, нас ждала бы плачевная судьба.

Отмечу, что в обоих случаях у «сумасшедших» или не существовало инструментария для убеждения современников в собственной правоте, или инструментарий этот не давал достаточно доказательств. И тем не менее, идеи их оказались живучими и преодолели века, прежде чем появились доказательства.

Что по-настоящему поразительно, и на что никакая наука не может дать ответ, как вообще могла возникнуть теория Демокрита?! Ведь он не имел ни подтверждений атомарной природы физической материи, ни инструментов для проверки своих тезисов. Просто абсолютно ничего, чтобы заподозрить дробность структуры вещества и убедиться в этом на опыте, кроме наблюдений за обычным миром.