– Я другое имела ввиду, совсем другое! – трепыхаюсь ещё, выкручиваю запястье, но эти наручники так просто не вскрыть. – Да что ж ты вытворяешь, стервец…

– Ничего! Вообще! Ничего! А мог бы! – выталкивает фразу за фразой и в такт дёргает наши руки.

– Да что на тебя нашло, животное ты похотливое! – взревела уже в голос и, совершенно обессилив, расслабила руку.

Сложно сказать, к чему была эта его провокация.

Любую может взять. Теперь – любую. Да и раньше, наверное, просто я не замечала, во власти прочих влюблённостей. Ненастоящих мимолётных увлечений. Воспринимала как должное, как данность.

Пашка – страсть. Пашка – похоть. Дьявол во плоти, поглотивший мою душу. Проклятие моё, расплата за грехи.

Взглядом своим дурным давит, словечками похабными из равновесия выводит, животным магнетизмом раскрепощает.

Раньше не замечала. Не обращала внимания, просто предаваясь плотским утехам, не отождествляла себя с той жрицей любви, в которую превращалась в его сильных руках. Вбирала без остатка, беспрекословно отдавая всю себя взамен.

С другими – по-другому. Где-то смущение проскальзывает, в чём-то неловко, да и нравится, откровенно говоря, не всё. Где-то перетерпеть, в чём-то направить… с ним – вакуум.

Ни один мужчина так чутко не ловил мои желания. Ни один так тонко не реагировал на внутренние колебания. В первый же раз настроился на мою волну и лишь наращивал амплитуду. Без звука, без подсказок, проникая в голову и считывая каждую мысль, с лёгкостью угадывая каждое потайное желание. Реализуя, преумножая…

Сложно сказать, к чему была эта его провокация. Но того, что я вдруг сдам позиции, он явно не ожидал.

Обе руки завершили движение к цели, и моя ладонь скользнула по разбухшей головке члена. Прошлась по всему стволу, разрезая воздух, и замерла у самого основания, мягко демпфировав о могучую растительность.

– Блядь… – коротко выдыхает Куманов и задерживает дыхание, забыв сделать новый вдох.

Под рукой адское пламя. Пульсирует, подрагивает, самостоятельно регулируя нажим, своей жизнью живёт, мы – замерли.

Как будто на противопехотную мину с размаха прилетела, одно неловкое движение и в клочья разорвёт обоих. На атомы разложимся, стремительно достигнув скорости света. Не соберусь я уже после такого… Не смогу быть честной сама с собой. Не прощу себе свою слабость.

Рука немеет от напряга, от напруги этой высоковольтной в точке соприкосновения. Искрит под пальцами, покалывает, обжигает. Дышу так часто и мелко, что во рту и намёка на слюну не осталось. Губы не могу облизнуть, рот сомкнуть, только бёдра стискиваю, пытаясь удержать влагу в организме.

Куманов отмирает первым и медленно ведёт рукой, вновь захватывая моё запястье. Я в его власти, как решит, так и будет, и он, вне всякого сомнения, своё превосходство осознаёт.

Приподнимает мою руку, и я почти срываюсь на обречённый вскрик, но вместе с этим выдыхаю с облегчением. Опасность миновала? Отнюдь. Руку мою он так и не отпустил.

– Ты – себе, я – себе, – хрипит задушено.

– На грани, Паш… – шепчу чуть слышно, но сил на возражения нет никаких.

Низ живота нетерпеливо ноет в предвкушении новых ощущений. Так с ним ещё не было. Так – как будто бы не с ним. Торгуюсь с совестью, вымаливая пощады.

Это – не измена. Это – не считается. Сама же? Сама.

Конечно, считается… – едва шелестит помутневшее сознание сквозь вязкую пелену похоти.

Сжимаю стенки влагалища, сводя при этом и колени, до ломоты в мышцах, в тщетной попытке обуздать себя, но лишь поднимаю сгусток сладострастной истомы обратно к животу, лишь усиливаю возбуждение.

Бесполезно. Рядом с ним бессмысленно даже пытаться сопротивляться.