Я немного опоздала на урок, но учительница французского и литературы хорошо ко мне относится. Карли сидела на своём месте, задорно улыбаясь при виде меня. Пока я подходила к парте, чувствовала жжение в области горла и запястья. Следы Рэйдена.

– Поговорила с тем красавчиком? – Карли повернулась ко мне, а я поджала губы. Что ей сказать? Я даже не могу придумать как соврать ей. Красавчик. Если бы он действительно был просто красавчиком, а не штормом перед грозой, не раскалённым металлом, не опасностью, от которой невозможно отвести взгляд.

– Красавчик? Ты его видела? – я хмыкнула, хотя сама сравнивала его совсем не мягкую и сладкую внешность с мраморными статуями греческих богов. Он был суров. Вот как описать его внешность. Суровая и дикая.

– Себастьян сказал мне, что ты забыла у них дома свой клатч, а не только туфли, – я задумалась над словами Карли. Они сказали ей, что приехали в университет, чтобы отдать мне клатч? Я подавила смех.

– Точно, – сделав вид, что всё было, как они сказали, я схватилась за горло. Отдали клатч, а не душили и угрожали мне.

– Мисс Палмер, – я услышала голос учителя, который позвал меня официальным тоном.

– Je sais que vous parlez couramment le français, mais ne vous laissez pas distraire*, – она чётким голосом отчитала меня на французском, от чего мои бледные щеки раскраснелись.

– Désolé Mme Smith*, – ответила я и она продолжила урок, а Карли вздохнула и открыла свою тетрадь. Французским я владею с самого детства, мама вместо еды пихала мне учебники французского, итальянского и русского языка.

*(Я знаю, что вы свободно говорите по-французски, но не отвлекайтесь)

*(Простите, миссис Смит)

××××

Неделя спустя.

Я лежала на мягкой постели, от которой пахло чистотой и свежестью и разглядывала свою правую руку. Небольшие покраснения и синяки остались на ней после Рэйдена. А на предплечье красовались ещё не зажившие рубцы и следы от линейки. Мне было больно прикасаться и даже смотреть, я села на кровати, ненавидя себя за то, что моя кожа очень чувствительна, как и я сама.

– Эвелин, милая, спустить вниз, – голос мамы заставил развеять мысли о зелёных глазах, и я встала. Осмотрев себя в зеркало, я скрыла тревогу в глазах и следы за длинным рукавом.

Вся компания Рэйдена давно забыло обо мне, так почему я всё думают об этом? Дело в том, что ситуация с Гарлемом была самым ярким событием в моей жизни за последние лет десять. Я живу скучно, обыденно и правильно. Это убивает, медленно съедает изнутри, поэтому я до сих пор цепляюсь за воспоминания, за разговоры и за людей в том доме. Они разрушили мою правильную жизнь, показали город с другой стороны, познакомили с противоположной жизнью.

В гостиной комнате слышался голос отца, я натянула улыбку и вошла в большую комнату. Высокие потолки украшены лепниной с узорами, а в центре комнаты висит массивная хрустальная люстра, отбрасывающая на стены рассеянный свет. Мебель из тёмных пород дерева, мягкие диваны и кресла, обитые бархатом. На полу – персидский ковёр с тонким орнаментом. Возле камина с мраморным обрамлением стоит кофейный столик, на котором покоится хрустальный графин с выдержанным виски и несколько бокалов.

– Привет, – я поздоровалась с отцом, он лишь ответил кивком. Габби ещё час будет на секции по бадминтону, а значит мы в доме одни.

– Как ты могла заметить, на кухне сейчас пара людей, занимающиеся готовкой, – начал отец, я кивнула, хотя для меня это привычно. У нас много прислуги, занимающиеся делами, которые чужды для мамы. Мама создана для создания уюта и покупки новой мебели, а не для готовки и уборки.