Но не ждать же, когда они меня в решето превратят. Я сделал шаг левой ногой в сторону, затем – правой и, не приставляя ее, шаг назад и оказался за углом забора. А в следующий момент прогремел выстрел.

– Стой! – заорали все трое охранников.

Я резко повернулся. Улицу Кетчерскую я отлично знал, не раз ходил по ней, а то и бегал. За забором находился райсобес, за ним парикмахерская, дальше магазин. На противоположной стороне улицы – несколько домов и напротив магазина – огороженная кирпичным забором мусорка. Когда я повернулся, тот с развевающимися волосами мужик, что был лидером в нашем идиотском забеге, как раз, оттолкнувшись от мусорного контейнера, перелетал забор, а второй парень на всех парах мчался к закутку. Еще я увидел двух девиц, шедших одна за другой мне навстречу; две машины, мчавшиеся по дороге в разных направлениях; мальчишку, шедшего у мусорки, и пару пешеходов, маячивших в конце улицы.

Прогремел очередной выстрел; пуля зашуршала, пройдя сквозь живую изгородь, торчащую из‑за забора. Охранники вообще‑то здорово рисковали, стреляя в жилом квартале, – можно было запросто подстрелить разгуливающих по улице пешеходов, но, видимо, очень разозлили их «учителя географии», раз они вопреки всем инструкциям, запрещающим применять оружие в оживленных местах, палили направо и налево.

Мне, наверное, нужно было просто лечь на землю, сложить руки на затылке и дождаться, когда охранники подбегут и… что сделают? Изобьют до смерти или, посчитав меня мертвым, сделают контрольный выстрел в голову? Кто знает, охранники ли они вообще? В общем, ноги сами сорвали меня с места и понесли к мусорке. До нее было метров пятьдесят. «Успею! – подумал я. – Перемахну через забор, за ним дома, затеряюсь среди них, а охранники пусть соревнуются в беге с «учителями географии» без моего участия».

Девицы находились как раз на моем пути к спасительной мусорке.

– Дорогу! – рявкнул я, набирая скорость.

Девушки стояли на тротуаре в нерешительности, напуганные выстрелами и видом выскочившего из переулка и рухнувшего на дорогу окровавленного парня, а тут еще я на них с ревом помчался. Первая – стройная девица в юбке и топике, – как трепетная лань, сиганула от меня в сторону и оказалась на середине дороги, а вторая – не менее стройная, но в джинсах и блузке – вместо того чтобы последовать ее примеру, вдруг кинулась мне под ноги и села, закрыв голову руками. О черт!.. Легко можно представить, что случается с развившим скорость до сорока километров в час человеком, в ногах у которого вдруг оказывается препятствие. Я взмыл в воздух так, словно оттолкнулся от трамплина. Со стороны я наверняка был похож на небольшой самолет, у которого вместо крыльев руки, а вместо хвоста с оперением поднятые вверх голени со стопами. Летел я до тех пор, пока хватило приданного моему телу ускорения, а потом, враз потеряв скорость, со всего маху хрястнулся лицом об асфальт.

Лучше бы я не приходил в сознание, чтобы не испытывать тех ощущений, которые испытывал в тот момент, когда наконец открыл глаза. Меня ужасно мутило, саднило щеку, было трудно дышать, а внутренности болели так, будто их намотали на палку, утыканную гвоздями. Чертова девка, из‑за нее я наверняка на всю жизнь остался калекой.

Я лежал на животе на земле, три охранника, навалившись на меня, заломили мне за спину руки с такой силой, что на глазах у меня выступили слезы. За то время, что я находился в беспамятстве, вокруг меня успела собраться толпа зевак и прибыли двое полицейских. Один из них – невысокий широкоплечий старший лейтенант с простецким лицом – зычным голосом говорил: