твои идиотские шутки!

Лицо Хиро вытянулось. Он ничего не сказал, когда Эдит, едва не толкнув его плечом, прошла мимо, но окликнул, стоило ей оказаться в конце коридора:

– Данлоп!

Подрагивая от гнева, она повернула голову. Сунув руки в карманы спортивных штанов, Хиро так и стоял возле учительской, невозмутимый и самодовольный.

– Кажется, ты задолжала мне извинения, – небрежно напомнил он.

В эту секунду Эдит просто ненавидела его. Она надеялась, что ненавистью пропитано каждое ее движение, каждый взгляд. Используя его собственное оружие против него, она изобразила издевательски низкий церемонный реверанс, оттягивая в стороны невидимую юбку.

– Извини. Правда, Уэлч, извини, что по своей глупости заняла поле. Надеюсь, эта заминка не слишком отразится на твоей будущей блестящей карьере. На моей-то точно не отразится – если что, есть же трастовый фонд.

Хиро ухмыльнулся, но в этот раз как-то вымученно.

– Так-то лучше.

Эдит выпрямилась.

– Правда? А теперь иди лесом! Видеть тебя не хочу!

– Тогда советую тебе не приходить на древнегреческий! – бросил он ей в спину, явно раздосадованный.

Конечно, последнее слово всегда должно оставаться за ним.

– Интересно, Лиме ты то же самое сказал? – холодно пробормотала Эдит себе под нос.

От одной мысли, что сейчас ей придется вернуться на поле и объявить обеим командам, что Уэлч был прав, ее начало по-настоящему тошнить.

Казалось, даже гипсовые бюсты Цицерона, Горация и Фукидида, ровной колонной расставленные в застекленных шкафах, косятся на Эдит с неодобрением. Она осознавала всю несправедливость ситуации, но, если из-за чужой ошибки ей бы пришлось лишних два часа проторчать в раздевалке, а потом выйти на поле в дождь, вряд ли она была бы в замечательном настроении. У половины команды появились планы, они не смогли явиться, и разъяренный Борски назначил им вторую тренировку прямо перед отбоем. Регбисты, которым влетело от их тренера за задержку, тоже прожигали спину Эдит взглядами. Мисс Кэдоган все еще не простила ей устроенный в учительской беспорядок, а Хиро – брошенные в коридоре слова. Только Лима не смерила ее недовольным взглядом, но лишь потому, что не явилась на урок.

Эдит впервые в жизни захотелось, чтобы кто-нибудь ткнул ее в спину карандашом или зашвырнул на парту свернутую в шарик записку с просьбой помочь с переводом. Но, похоже, симпатии общества были настолько не на ее стороне, что все предпочли расправляться с «Сатирами» Ювенала самостоятельно. Но их злость Эдит отлично понимала.

Она и сама была в ярости. Тупой розыгрыш Хиро поставил ее в ситуацию, из которой, как ни крути, невозможно выйти с поднятой головой. Ей пришлось извиниться перед обеими командами, а Уэлч вернулся на поле с видом победителя. Даже сейчас в выражении его лица были заметны остатки лоснящегося самодовольства. Эдит не была жестока, но сейчас она от всей души желала, чтобы после смерти Хиро хорошенько пожарился в аду.

Собрав работы, мисс Кэдоган стала поочередно вызывать учеников к доске, чтобы построчно разобрать перевод. Сегодня она дала им вторую сатиру. Эдит как-то читала ее в переводе и была уверена, что сносно справилась с интерпретацией.

Ей достались строчки про наряды судей и свидетелей. Закончив писать, она подняла глаза на мисс Кэдоган и обнаружила, что та не сводит глаз с доски.

– Как вы понимаете слова автора, мисс Данлоп?

Стискивая в ладони кусок мела, Эдит приосанилась.

– Он задает риторический вопрос, мисс. Ювенал подчеркивает, что важным общественным фигурам стоит заботиться о своем внешнем виде, если они хотят быть достойны уважения.