Потом он отпустил маму из объятий и продолжил:

– Теперь по делу. Короче, я оказался прав: это труп мужа нашей заказчицы. Она его опознала. Таким образом, у нас заказчицы уже нет. Аванс придётся завтра вернуть. И второе: эксперт обнаружил след от электрошокера. И говорит, что, по всем признакам, после этого его задушили пластиковым пакетом. То есть, это убийство. Дальше этим делом займётся следственный отдел, скорее всего, в лице Буракова, ну и, конечно, Вешняков со своими пацанами. Так что, мы поедем вместе на моей машине и часам к девяти, поскольку у нас других срочных дел завтра нет. Отдыхай пока. До завтра.

И он отключил связь.

Мама смотрела на сына с обожанием снизу вверх:

– Сынок, а как ты к Светлане относишься? Она ведь, похоже, как сейчас говорит молодёжь, запала на тебя?

Никита тихонько кивнул головой:

– Ты тоже замечаешь? Не знаю… Может, просто она так проявляет уважение, или доверие?

– Ну, может и так, – певуче проговорила мама, – ты всё же присмотрись к ней. Она и впрямь девочка хорошая. Только не повезло ей с мужиком.

– Ладно, мамуль, присмотрюсь.

– Давай хоть чаю попьём, – спохватилась Людмила Петровна, – А то самовар остывает без толку.

Они вернулись в избу, и мама подала сыну чай с сушками и земляничным вареньем. Сама тоже присела рядом, подперла рукой щеку и притихла, с обожанием глядя на сына.

Ранним утром Никита, как обычно, собрался на пробежку по берегу реки. Снегу намело хоть и не сильно много, но через окошко вышки9 было видно холодное белое поле без единой прогалинки. Только вдоль берега Вели из снега торчали голые ветви ивняка, да на левом берегу, то там, то тут через высокие голые кустарники проглядывали одноэтажные домики деревни Возгрецовской, где зимой постоянно проживали всего три-четыре старика.

Там же, за уже почти замёрзшей рекой, высились мрачноватые остовы двух старинных храмов.

Ближе к берегу стоял, с недавно чуть-чуть подновлённым крыльцом, деревянный Ильинский храм второй половины XVIII века из уже чёрного от времени толстого бруса. В нём уже сто лет назад, с двадцатых годов прошлого века, не осталось уже ни одной иконы.

А немного дальше, кирпичный – Вознесенский, с облупившейся местами белой штукатуркой, с единственным на оба храма уцелевшим крестом над колокольней. Он был на сорок лет младше деревянного. И такой же разграбленный. Около него до сих пор осталось небольшое кладбище.

Никита спустился из вышки по скрипучей деревянной лестнице и вышел во двор.

Ветер почти стих. Температура, в сравнении со вчерашним днём, несколько снизилась, и морозец слегка пощипывал его за щёки. Пёс Дозор, тихо посапывая, спал в своей будке, лишь тихонько звякнув цепью, когда Никита на цыпочках прошёл мимо него.

Выйдя за калитку, Никита побежал к тропинке, где начинался спуск к реке. Неожиданно он увидел там, в утреннем полумраке, тонкую женскую фигурку в спортивном костюме.

– Светлана? – удивился он и притормозил. – А ты что тут делаешь?

Потирая замерзающие ладошки, она солидно провозгласила:

– Я решила, что буду бегать вместе с тобой.

Никита удивлённо покачал головой:

– Ну, ты, блин, героиня! Ладно! Бежим, пока не замёрзли.

И они побежали вниз к берегу реки.

Светлана успешно выдержала почти всю пробежку.

И, только когда они уже возвращались назад, Света еле-еле смогла вытянуть в гору. Её дыхание ощутимо сбилось. Она остановилась и, покачиваясь, жалобно протянула:

– Никито-ос! Подожди-и. Я больше не могу-у.

И она уселась, почти упала, прямо на снег.

Никита услышал её и остановился. В отличие от Светы, его дыхание было привычно ровным. Он заметил, что его помощница для первого раза совсем неплохо справилась с пробежкой. Да и до дома они уже почти добежали. Он вернулся и опустился с ней рядом на снег: