Оригинал перевезли в Константинополь в 574 году одновременно с частицей Святого Креста из сирийского города Апамея. Здесь он сразу же стал восприниматься как икона, оберегающая византийскую столицу и войска императора. «Иконы, эффективные посредники между людьми и Богом, – объясняет Катрин Жоливе-Леви, – наделены чудесными силами, связанными с верой в присутствие изображенного святого; им придается не только защитное, профилактическое, но и целительное значение, и мы обращаемся к ним, чтобы уберечься от зла или избавиться от болезней»[56]. Так икона породила богословие, как показал Леонид Успенский[57].

Икону икон – мы можем называть ее так, потому что она представляла лик самого Спасителя – в 586 году демонстрировал военачальник Филиппик в битве при Солахоне, на севере Месопотамии, выступая против сасанидских войск Кардаригана. Мы видим, что ее поднимали на шесте во время различных сражений при императоре Ираклии (610–641), и, в частности, в 622 году во время масштабного наступления на персов. В 626 году ее использовали вновь, когда Константинополь осадили авары, союзники Сасанидов, и ей был приписан тот факт, что враг отступил.

Задетые за живое эдессийцы, в свою очередь, стали рассматривать свой образ Христа как наделенный способностью обеспечивать безопасность их города. Так, около 594 года один историк, долгое время живший в Константинополе, где он служил архивариусом, Евагрий Схоластик, в четвертом томе своей «Церковной истории» заявил, что пятьдесят лет назад, во время осады Эдессы в 544 году, которая закончилась разгромом мощной армии сасанидского царя царей Хосрова I, город уцелел именно благодаря этому изображению. Надо же было доказать, что эдесский образ проявил свою спасительную силу раньше камулианского!

Действительно, в 540 году Хосров во главе своей конницы вторгся в Грузию, а затем атаковал Византийскую империю и ее союзников. В 544 году он подступил к Эдессе. Персы были уверены, что город, несмотря на высокую цитадель и двойные зубчатые стены с высокими башнями, быстро падет: они принялись возводить перед укреплениями монументальную деревянную платформу, с которой собирались запускать тяжелые снаряды. Защитники прокопали шахту, чтобы поджечь это сооружение. Но у них ничего не вышло. Тогда-то, рассказывает Евагрий, и пошли за Образом, «творением Божьим [θεότευκτος], не созданным людьми, но ниспосланным Абгару Христом Богом». Его поднесли к очагам, которые разожгли под землей, и божественная сила тотчас же явила себя. Подул сильный ветер, и огонь перекинулся на военную машину врага, что вынудило Хосрова снять осаду. Чудесное, божественное вмешательство вновь спасло город.

Изучая эту осаду, историки нимало не склонны поверить в такое развитие событий. Им кажется более убедительным рассказ Прокопия Кесарийского, бывшего секретаря византийского военачальника Велизария, почти современника событий, который в своей книге «Война с персами» приписывает победу ожесточенному сопротивлению осажденных и уплате существенного выкупа в обмен на письменное обещание больше не нападать на город. Если бы Прокопий, описывавший военные подробности с впечатляющей точностью и, конечно, знавший легенду о царе Авгаре, слышал о том, что божественный Образ сыграл здесь какую-то роль, он бы не преминул об этом рассказать. Чудес он не отвергал. Так, в другом эпизоде он пишет, что во время осады Апамеи Хосровом кусок Животворящего Креста, который воздел над головой местный епископ, был окружен сияющим ореолом, что укрепило мужество горожан и помогло им противостоять захватчику. «Бог спас Апамею», – писал он