Эля вдруг ощутила, что ей не хватает воздуха. Она открыла рот и жадно глотнула воздух, а вместе с воздухом вышел хрип. Ещё раз тяжело и шумно вздохнула и ещё раз вместе с выдохом вышел хрип. При этом глаза её чуть не вылезли из орбит. Сейчас её не просто засыпали придирками – её выставили на посмешище. Чуть в стороне стояли пацаны из их класса и внимательно слушали это диалог – весёлый номер в цирке, а роль клоуна выпала Эле. За годы учёбы ей много унижений пришлось пережить, но теперь ей казалось, что нового унижения она не переживёт – просто не сможет, сейчас она задохнётся и её жизнь закончится. А вместе с жизнью закончатся и унижения. Девушка почувствовала, что теряет точку опоры, её ноги подкашивались. Она даже сделала шаг назад, чтобы устоять на ногах.

И тут девушка почувствовала, что чья-то ладонь упёрлась ей в спину, не давая упасть. А за ухом раздался голос Анны Ивановны:

–Девочки, а что это вы в автобус не садитесь?

Услышав приглашение, Эля первой поспешила ко входу в автобус и одним прыжком преодолев две ступеньки, ведущие в салон, плюхнулась на первое сидение. Другие девочки нехотя, не торопливо последовали за ней. На сидение рядом не сел никто, зато две подружки-неразлучницы устроились на сидения, расположеном прямо за ней. Девчонки принялись шептаться так, чтобы классная их не слышала, а услышит их Эля или нет девчонок не заботило.

– Вот тупая! Прётся впереди всех. Хоть бы постеснялась.

– Ей вообще следовало бы постыдиться сюда являться. Идиотка.

– За халявными вкусняшками…

Девушки одна за другой плавно вплывали в салон, а Эля слушала шёпот сидящих за её спиной. Она вперила взгляд в стекло и внимательно наблюдала за тем, что находится за окном, ничего не видя и ни о чём не думая. Эля силилась не заплакать. Все её мышцы были напряженны до предела, а упорная влага лезла наружу. Девчонки позади всё так же шёпотом поливали помоями, а Эля, слушая, всё старалась не показать слёз. Она и в автобус первой рванула чтобы не заплакать.

Последними в автобус вошли пацаны и устроились в хвосте салона. Самым последним вошёл водитель, поинтересовался все ли здесь и, получив утвердительный ответ, сел на водительское сидение. Двери закрылись. Зарокотал мотор. Автобус завибрировал и тронулся. Поездка на свадьбу началась. У Эли потекли беззвучные слёзы. В этот день не в первый раз её смешивали со всем известной субстанцией, не в первый раз словесная или физическая экзекуция закончилась её слезами. В пока ещё недалёкие школьные времена после окончания издевательств, состоящих из попеременных ударов кулаками и ногами, и обидных реплик финальным аккордом всегда были Элины слёзы, которые она всегда старалась сдержать и всегда безуспешно. Увидев слёзы, одноклассники презрительно фыркали: «Разревелась» и, демонстративно отвернувшись, отходили в сторону. При этом они украдкой оглядывались на плачущую девочку. А Эля сквозь слёзы замечала в их взглядах удовольствие.

« Им хорошо бывает» – в который раз подумала Эля. Каждый раз она подмечала удовлетворение во взглядах обидчиков и каждый раз к обиде примешивалось ещё одно чувство – удивление. Элю никогда не привлекали чужие страдания и даже когда её родители покупали курицу или утку чтобы заколоть на праздник она уходила гулять, чтобы этого не видеть. И поэтому её всегда удивляло чьё-то наслаждение, получаемое от наблюдения страданий. Садизм по мнению Эли был противоестественным.

Откуда ж ей в её юные годы было знать, что так её сверстники самоутверждались. И благодаря её присутствию им было на кого смотреть свысока. А когда человеку есть на кого таким образом смотреть – сам себе он казался ещё лучше, ещё выше и ещё круче, чем он был на самом деле. А агрессию в свой адрес она получала потому что была беззащитна. Грешить приятно. А грешить и не получать по заслугам – ещё приятней.