Прикусываю губу. Не знаю, почему мне не хочется выносить финальный вердикт. Я не боюсь ответственности. Да, меня чуть не убили. Да, пострадала Хельга. Но лишь человека возможности все исправить…

— Пойми, Кайли. Ты посмотришь в его глаза и вспомнишь, какую боль он причинил. Не только тебе. Нам всем. Год твоей жизни, твоей молодости выпал, и теперь ты зависла между жизнью и смертью.

— Но этот Лэй — всего лишь инструмент в руках злобной гарнульи по имени Одетта!

— Кайли, давай поговорим после того, как ты осознаешь весь ужас его поступка, хорошо?

Оставляю этот вопрос без ответа. Как раз в дверях появляется Кокки, который ненавязчиво снижает напряжение своей болтовней. Они с рэном обсуждают последние новости, какие-то новые изобретения артефакторов, а я слушаю в полуха, пытаясь понять, почему так сильно не хочу приговор. Только ни к чему не прихожу.

В тюрьму спускаюсь молча. Рэн Грегош с постным лицом возглавляет нашу маленькую процессию, Кокки оглядывается по сторонам, то и дело что-то записывая в мелкий блокнот, а охранники таращатся на меня с нездоровым любопытством. Сыро, темно и ужасно неприятно. Хочется поежиться и поскорее отсюда сбежать. Мик же здесь провел какое-то время, ждал меня, а я не пришла…

От невеселых мыслей отвлекает скрежет. Натягиваю на лицо улыбку, сбрасывая внутреннюю дрожь перед этим местом. Нас провожают в маленькую комнатушку, которая разделена на две зоны: с одной стороны — магическая решетка, с другой — стол и два стула. Кокки вызывается постоять в углу, а мы с Грегошом занимаем стулья.

Вскоре появляется ОН. Его не было в моих кошмарах, и тот ужас, который я ждала при виде эрху, не пришел. В обветшалой одежде, тощий и грязный, он вызывал жалость. Тонкий звон привлекает внимание к массивному серебряному ошейнику на его шее.

— Мы готовы зачитать обвинение. Скажите, рэнни Кайли, этот человек напал на вас в церкви? — строго спрашивает стражник. Только сейчас замечаю ордена на плечах: значит, он птица высокого полета.

— Мы можем остаться с ним наедине? — спрашиваю неожиданно для самой себя. Грегош смотрит на меня с удивлением, стражник — со скупым недовольством на некрасивом лице. Вообще удивляюсь его выдержке, ведь он общается с полу-призраком.

— Ладно, — вдруг соглашается он. — Уровень защиты здесь максимальный. Но предупреждаю, рэнни: даже не пытайтесь совершить какую-то глупость.

— Успокойтесь, рэн Вальтиш, рэнни на них не способна в данном случай, — раздражается рэн Грегош, вставая. Стражник лишь кивает и выходит последним.

Молчим. Смотрю исподтишка на падшего, он — в пол.

Откашливаюсь в кулак.

— Простите, — начинаю неловко. Драконы, почему это чувство я ощущаю сейчас? Этот человек хотел убить меня и моих друзей, участвовал в заговоре со страшной женщиной, а я тут робею. Ох!

Эрху нехотя поднимает на меня ничего не выражающий взгляд. Вся его поза застыла в немом вопросе: “Ну?”

Снова откашливаюсь, встаю, на пару шагов приближаюсь к падшему.

— Лэй, правильно?

— Ну?

— Вы понимаете, что в моих руках сейчас ваша жизнь?

— Ну?

— Вы бы хотели сказать что-нибудь в свое оправдание?

Драконы, как же глупо все звучит! Но мне нестерпимо хочется, чтобы этот человек почувствовал раскаяние за свои проступки, хотел измениться. Одно мое слово — и все, его жизнь оборвется.

— Если ты запомнила мое имя, то и должна помнить то, почему я пошел на это.

Сказал как отрезал.

— Ваша любимая стоила этого?

— Спроси у нее сама, — огрызается Лэй.

— Думаю, вам известно, что Одетта сбежала.

— Боги, я же не о ней! Кому понравится эта сушеная вобла?

Неожиданные эмоции сбивают с толку, и вопрос: “Тогда кто?” вылетает раньше, чем я успеваю подумать.