– А ведь в ней нет ничего особенного, – хмыкнула третья. – Ставлю все пять прошений на то, что эта девица и поступила-то на службу в храм только ради того, чтобы захомутать какого-нибудь рыцаря.

– Счастливица, – вздохнула суми, которая и завела весь этот разговор. – Когда же и я встречу своего единственного? На меня здесь, если и засматриваются, то лишь дряхлые монахи да сопливцы-служки.

Девушки звонко засмеялись. Их пустая болтовня раздражала, словно назойливый комариный писк. Калиса закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Она хотела обдумать предстоящий разговор с настоятелем, подобрать правильные слова, чтобы смягчить ситуацию, но вместо этого ей в голову пришла совсем другая мысль.

Калиса задумалась о том, как здорово было бы поменяться местами с суми. В отличие от нее самой, они наслаждались беззаботной жизнью, не обремененной никакими тяготами и заботами. Они были свободны. Их должность, пусть и почетная, желанная для многих – всего лишь работа. Суми могли уйти со службы в любой момент. Калиса же не выбирала себе роль жрицы и не могла отказаться от нее. Как дочь Анреншена, она вынуждена безоговорочно следовать его воле и указам.

Ее маленькую вселенную обрамляли глухие стены храма. За почти шестнадцать лет своей жизни Калиса ни разу не покидала его пределов и даже толком не знала, как выглядело королевство, за благополучие которого молилась каждодневно.

Все, что дозволялось жрицам – недолгие прогулки в парке, но обязательно в сопровождении огромной свиты. Когда Калиса была ребенком, ей нравилась компания заботливых нянюшек, но в последние годы все чаще хотелось уединения и свободы.

Будучи дочерью Творца, в иерархии королевства она занимала наивысший уровень: сам король находился на ступень ниже. Но в то же время ее собственная жизнь не принадлежала Калисе. Да, порой она действительно была готова променять свое божественное происхождение на тихую жизнь простолюдинки.

– А пыли-то сколько собралось! Надо бы стряхнуть. А внутри-то, внутри, как все перемешано! Непорядок!

Калиса открыла глаза и повернулась туда, откуда донесся голос служанки. Девушка стояла рядом с небольшим секретером, в котором хранились свитки со священными текстами, и, открыв один из ящичков, оценивающе рассматривала его содержимое.

– Не смей! – воскликнула Калиса, вскочив на ноги.

В комнате повисла неловкая тишина. Служанка у шкафчика застыла в испуге. Остальные суми изумленно уставились на жрицу.

– Священные тексты… – нетвердым голосом промямлила она, почувствовав, как под натиском любопытных взглядов кровь отхлынула от лица. – Лишь я могу дотрагиваться до них.

Такое оправдание внезапному всплеску эмоций звучало вполне правдиво, но все же руки предательски дрожали и противно сосало под ложечкой. Жрица вглядывалась в лица служанок, пытаясь угадать, о чем те думали. Она никогда не повышала голос, и потому подобный поступок, конечно, ошарашил суми. Калиса пожалела, что не сдержалась, но, все произошло так внезапно, не оставив времени на раздумья. Любопытная служанка могла увидеть то, что не предназначалось для ее глаз. Допустить этого Калиса никак не могла.

Девушки стояли молча, не смея даже шелохнуться, лишь изредка переглядываясь друг с другом. Тишина затянулась. От нее буквально звенело в ушах, и Калиса не знала, как сгладить напряжение.

Спасение пришло от двух пожилых монахов. Постучав в дверь, они вошли в покои и склонились в приветственном поклоне:

– Кси-атуа-ноэ, служба скоро начнется. Позвольте проводить вас в храм.

Суми мгновенно засуетились вокруг жрицы: проверили, идеально ли сидело платье, поправили и без того безупречно уложенные пряди волос и опустили ей на лицо вуаль. Лишь после этого она в сопровождении монахов и служанок направилась в храм.