Принц быстрым шагом направился к покоям кси-атуа и постучал в дверь. Конечно, жрица могла поднять шум, и тогда его все равно поймают, но оставалась призрачная надежда уговорить девушку не выдавать его. Топтаться же в коридоре – значит попасть на глаза страже. Дотошность храмовых караульных давно стала притчей во языцех. Они непременно заглянут в каждую нишу на своем пути.

Голоса приближались. Адирис нервно сглотнул и огляделся по сторонам. Он постучал вновь – громче, настойчивее. Наконец до него донеслись легкие шаги и шелест одежды. Дверь слегка приоткрылась.

– Син–о́лори–ноэ!4 – воскликнула жрица, отпрянув назад.

– Прошу вас, тише, – Адирис приложил палец к губам.

Он проскользнул в комнату и затворил за собой дверь как раз вовремя: спустя мгновение из коридора донесся разговор стражников:

– Тут тоже все спокойно. Как и всегда.

– Только эта ваза, кажется, криво стоит. Дан, поди-ка пододвинь ее ближе к стене.

Адирис замер в ожидании, уставившись на жрицу. Сейчас его судьба находилась во власти этой девушки. Достаточно одного лишь ее слова, и его будущее предрешено. Принца потряхивало от страха. Но жрица не спешила выдавать незваного гостя. Она стояла напротив, буравя его пристальным взглядом широко распахнутых карих глаз. Лишь когда голоса стражников полностью смолкли в отдалении, она спросила:

– Что привело вас ко мне в столь поздний час, син–о́лори–ноэ?

Опасность миновала. Адирис выдохнул. Минутная слабость исчезла, и ему быстро удалось вернуть привычное самообладание.

– Прошу простить за столь бесцеремонное вторжение, кси–атуа–ноэ, – начал он, деликатно улыбнувшись. – Но я пришел к вам по… важному вопросу.

Жрица сдвинула брови, отчего на лбу у нее появилась чуть заметная складка, и склонила голову набок:

– Я слушаю вас, син–о́лори–ноэ. Дело должно быть действительно серьезное, раз вы не смогли дождаться завтрашнего дня, чтобы обратиться к нам с сестрой как подобает.

В отличие от простолюдинов, довольствовавшихся обрядом пяти прошений, члены королевской семьи могли обращаться к Анреншену бесчисленное количество раз, но делать это надлежало, конечно же, в храме в специально отведенные часы.

Принц потер подборок, пытаясь сочинить правдоподобную легенду. Попросить удачи на охоте? Помощи в работе над текстами новых указов? Нет, все не то… Он облизнул пересохшие губы.

– Вы в порядке, син–о́лори–ноэ?

– Да, я в порядке, – выдохнул принц, вновь начиная нервничать. И тут в голове мелькнула спасительная мысль. – А вот отец…

– С королем что-то случилось? – встревожилась девушка. Она обхватила свои плечи тонкими руками, пытаясь не то согреться, не то унять волнение.

– Его здоровье давно подкосилось, – покачал головой Адирис. Он нахмурился, пытаясь придать лицу скорбящее выражение. – Вместе с королевой умерла и его воля к жизни.

Адирис заходил по комнате, сцепив руки, все больше вживаясь в облик чуткого сына.

– Мне больно видеть его таким! – воскликнул он чуть громче, чем следовало, и бросил взгляд на дверь, опасаясь лишних ушей. – Все так запутанно и сложно!

– Я понимаю вашу боль, – сказала жрица. В голосе ее слышались нотки сочувствия. – И понимаю, что вы хотите сказать. Ваша просьба услышана, син–о́лори–ноэ. Творец позаботиться о вашем отце.

Принц отвернулся от жрицы, чтобы скрыть довольную улыбку. Вернув серьезное выражение лица, он повернулся к девушке и поблагодарил ее за божье покровительство, как того требовали ритуалы.

– А теперь я вынужден покинуть вас, кси–атуа–ноэ.

Он и так прилично задержался. Один раз ему повезло ускользнуть от караульных, но Адирис не любил испытывать судьбу.