– Хе. – произнёс Унгу.

– Хе, хе! – вторили ему мальчишки.

Хе, она же рыба. Это было первое слово, которое я выучил на этой планете.

– Рыба. – по складам произнёс я, демонстрируя улов.

– Ыба. – так же по складам, повторил Те.

– Рыба. – я сделал упор на произношение первой буквы.

– Рыба. – усердно повторил мудрец, даже слегка переборщив с рычанием.

Очевидно, какие-то вселенские силы велели ему как можно чётче воспроизводить язык великого и могучего лесного духа, сотворителя чудес, Се Жа Ату-Ата.

Во время сбора рыбы, обратил внимание на руку мудрейшего. На его левом запястье красовались бусы, обёрнутые несколько раз вокруг сустава. Не самодельное украшение первобытного человека, а вполне себе фабричная бижутерия, с блестящим замком-застёжкой. Собственно говоря, блеск застёжки и привлёк моё внимание, ярко мигнув в лучах солнца.

Я взял Те за руку, поинтересовался, откуда это украшение у него. Тот торопливо начал что-то рассказывать, указывая то в небо, то в направлении моего корабля, то в сторону их стоянки. Ничего не понял из его рассказа, который, судя по всему, был запущен уже на второй круг.

– Интересно, что конкистадоры выменяли за бусы у этих индейцев? – подумал я, в очередной раз, вспомнив пресловутый протокол невмешательства.

На берег прибежала вчерашняя девчушка, кокетливо крутясь, протянула мне из-за спины свой маленький кулачок и разжала пальчики. На детской ладошке лежали несколько раздавленных ягод малины, которые девочка случайно раздавила, боясь выронить, пока несёт. Увидав окрашенную в красное ягодным соком ладонь, девочка расстроилась, её кокетство и игривость куда-то улетучились, а губы чуть заметно задрожали. Чтобы не обидеть малышку, принял подношение, сделав вид, что положил ягоды в рот, театрально почмокал от удовольствия. Те начал что-то шуметь в адрес чада, но та, довольная результатом, радостно убежала, сверкая голым задом.

Те ещё раз повторил историю о бусах, и ситуация только усложнилась, теперь было понятно, что маленькая девочка имеет к ним непосредственное отношение. Кстати, малявку звали Лима, а лим, судя по всему, это небо.

После рыбалки и раздела улова, я был любезно приглашён на место поселения племени. Беглый осмотр позволил сделать выводы, что племя пришло сюда совсем недавно, не раньше, чем вчерашним утром. Пожитков у них практически никаких не было, так что можно сказать, что прибыли люди налегке.

Добывать огонь племя умело, и очень ловко орудовало разными камушками, в чём я убедился, глядя, как умело разделывают и чистят рыбу женщины.

Честно говоря, находиться в племени, мне было не совсем приятно. Здешняя цивилизация не имела никаких представлений о личной гигиене и запах от них, был, мягко говоря, ужасающий. Патлатые мужчины, с засаленными, сбившимися в комки волосами, со столь же ужасными бородами, воняли всем, чем можно только представить. Здесь и запах пота, и запах засохшей крови, запах мочи, и ещё целый букет резких кислотно-кислых запашков. Женщины были чуть ухоженнее, но фиалками отнюдь не пахли. Единственный уход за своим телом, это обгрызание ногтей зубами.

С отведением нужды, племя тоже не утруждало себя, соблюдением каких бы то ни было социальных норм. Главное, делать это не на соплеменника.

В условиях жаркого лета, одежды у людей было минимум, узкие набедренные повязки из шкур животных, и какие-то простецкие украшения, из камушков или деревяшечек, причудливой формы. Мелкая ребятня, одежды на лето не имела совсем. Так и бегали, неумытые, босые и голозадые.

Пока возвращался к себе, решил, что раз местная эволюция в фазе первобытно-общинного строя, то и соседи мои, это община.