Однако больше всего я мечтал о фигурке, которую видел только по телевизору. То был Годзилла, король монстров, чьи приключения я обожал еще с первого класса, когда мне пересказали сюжет (как впоследствии выяснилось, весьма неточно) «Годзиллы против Кинг-Конга». Японская рептилия впечатлила меня до глубины души: может, потому что была похожа на динозавров, которых я боготворил, как и все мальчишки моего возраста, а может, потому, что в конце Годзилла не умер, а просто ушел, чтобы появиться в следующем фильме. Никогда не любил трагедии. Впрочем, какому ребенку они по душе?

В одном из фильмов, «Годзилла против Гидоры», показали мальчика, сына кого-то из героев, у которого было несколько фигурок Годзиллы. Когда я увидел их, то потерял покой и долго искал нечто подобное по всем магазинам игрушек, но у нас таких не продавалось. Интернета в те времена не было, и я понятия не имел, где их можно достать. Меня мучило нехорошее предчувствие, что они продаются только в Японии или вовсе представляют собой реквизит, сделанный специально для фильма.

Мне так хотелось заполучить фигурку Годзиллы, что в четвертом классе я смастерил ее сам. Взял Капитана Кирка (тот не слишком мне нравился), снял с него форму и ботинки, раскрасил засыхающим зеленым маркером. На скотч прилепил к спине треугольные зубцы, кропотливо вырезанные из картона, к заднице приклеил хвост из алюминиевой фольги. Попытался соорудить морду рептилии из того же картона и скотча, но добиться сходства так и не сумел. И все же фигурка, если включить воображение, получилась отдаленно похожей на Годзиллу, поэтому за неимением лучшего я использовал ее в своих играх.

Из картонных втулок, корешков от блокнотов с отцовской работы, фольги и скотча я сооружал для своего монстра здания, которые тот мог разрушить. Например, я стащил у мамы противень, застелил его фольгой, сделав подобие реки Гудзон, и склеил картонный мост, а рядом поставил макет Гражданского центра и нескольких высоток, которые помнил по поездкам в Поукипзи. Разумеется, пропорции я не соблюдал, но все равно вид знакомых пейзажей, по которым шагает огромное чудовище, вызывал в душе трепет. Однажды, разыгравшись не на шутку, я смастерил декорации на половину обеденного стола. Начертил на большом листе карту нашего района, а из зубочисток, которые лежали в ящике кухонного стола (видимо, остались после какого-то праздника), сделал деревья. Палочки я воткнул в кусочки ластика, чтобы не падали. В шкафу, где хранились лекарства и косметика, нашел пакетик ватных шариков, измазал их зеленой краской и нацепил на зубочистки вместо листьев. Из разномастных коробок, которые раздобыл в гараже или склеил самостоятельно, соорудил макет нашего дома и соседних зданий, в том числе начальной школы, где я учился, детского садика в паре кварталов от нас и болота.

Маму так впечатлил результат моих стараний, что она решила сфотографировать меня на его фоне, попросив взять в руки импровизированного Годзиллу. Брат, который постоянно терся рядом и стоял у меня над душой, сказал, что получилось классно (больше затем, чтобы задобрить маму). Сестры мой проект проигнорировали, а отец, вернувшись с работы, увидел лишь половину конструкций (остальное, к маминому сожалению, я успел разрушить), но все-таки тоже меня похвалил.

Все комплименты я пропустил мимо ушей. Мое воображение занимали фантазии: очень яркие, почти как воспоминание. Я стоял на крыльце. На севере, за широким заросшим полем через дорогу от нашего дома, шагал Годзилла – огромный, с небоскреб ростом. Он двигался неспешно и задумчиво, но каждый его шаг приближал чудовище на добрых пятьдесят метров. С веток в панике слетали птицы. Позади скрипел дом, дрожала земля; на полке звенели мамины очки. Деревья трещали и ломались, сминаемые под ногами Годзиллы, будто трава. Он опустил когтистую лапу размером с сарай на поле через дорогу и замер. Окинул горящим белым взглядом возникшие перед ним дома и школу, словно гадая, что это за странные кусты. Я слышал, как монстр дышит, втягивая и выпуская мощные потоки воздуха. Он издавал низкий ровный гул, точно земные плиты накатывают друг на друга. От рифленой шкуры исходил жар, заставлявший увядать и чернеть высокую траву. Даже у меня по всему телу выступил пот. В ноздри ударил запах горелого металла.